Вода же ещё приблизилась и… остановилась в полуметре у их ног.

Обоих одолевала невыносимая усталость. От жуткого холода каменели суставы. Достав из рюкзака одеяло, проводник укутал им девушку и усадил её на небольшой выбленок, выступавший из каменной стены. Затем укутался другим одеялом и вплотную примостился рядом.

Он вдруг вспомнил, что не курил со времени последнего перекуса, и ему нестерпимо захотелось затянуться сигаретой – чтобы забыться в угарной копоти и хоть немного снять нервное напряжение.

Но курить нельзя. Карман, в котором они находились, тесен, словно мешок. В нём и без табачного дыма как бы не задохнуться. С сигаретами придётся подождать. Тем более что девушка некурящая. Да и сигареты после его падения в воду, наверное, раскисли, превратились в махорочную кашу.

Из темноты донеслось ровное дыхание спутницы. Затем послышались глубокий вздох и стон. Измучилась, голубонька ясноглазая. Хорошо, что уснула, может, немного отойдёт от пережитого. Передряги, навалившиеся на них, не каждый здоровенный мужик выдержит, а она, поди ж ты…

Коля же Гудимов скорее всего отправился в последнее плавание. Подземное. Теперь разве что в море искать его. Или где-нибудь по ту сторону Панина камня, на берегу возле устья Мурлейки. Ежели волной выбросит. Только кто искать-то будет, кому эти поиски понадобиться могут?

Да, не повезло парню. Хотя и им-то с Полинкой повезёт ли ещё, большой вопрос. Вот она, смертушка лютая, совсем рядом, к самым ногам подобралась; кружит, плещется – мало ей одного Николая, ещё две жертвы заполучить не терпится.

На грозный гул воды, бушевавшей за стенкой убежища, наложились хлопки недавних выстрелов, проплыли неясные тени бандитов и ставшие близкими родные лица спутников, прозвучали смех Полины и живой, весёлый голос Гудимова. Николай всё о чём-то спрашивал, а он не хотел отвечать, потому как больше не было сил, и всего его раздавливала, уничтожала страшная физическая и мозговая усталость.

Из серой изменчивой мглы появился и истаял изящный точёный образ Яники. Милая его сердцу москвичка, наверное, уже в Нижнекаменском. Главное, чтобы она нашла ключ под застрехой, вошла в дом и обустроилась, как полагается…

Ещё ему подумалось, что надо быть на стрёме, с водяной пучиной шутки плохи, но изнеможение стёрло и эту мысль, и Ефимыч тоже забылся тяжёлым беспамятным сном.

Была вторая половина воскресного дня. Внеурочно отработав с документами, я ехал в Ельники, предвкушая радость встречи со своими домочадцами.

Кроме уже вполне взрослого сына Руслана, курсанта морского училища, у меня и Рауи были две девочки подросткового возраста – Таня и Лена. Я зримо видел их свежие умненькие личики, слышал задорные возгласы и представлял, как мы обнимемся, расцелуемся и примемся обсуждать житейские и прочие новости последнего дня.

Бизнес наш – мой и моих компаньонов. – основанный на продвижении разных народных придумок, процветал как никогда.

Мы много чего производили, и промышленная наша «империя» продолжала разрастаться.

Сотни миллионов личного моего состояния, образованного в первые годы северо-столичной жизни, давно уже превратились в миллиарды, моё имя и фамилию удосуживались упоминать в журнале Forbes в числе богатейших людей России. Далеко не в конце списка.

Конечно же, мне хотелось, чтобы Руслан продолжил моё предпринимательство, но он пожелал стать моряком и поступил в одно из высших морских учебных заведений.

Ладно, пусть так. Я не препятствовал ему в выборе профессии. Слова не сказал против. Главное, что он вырос честным, порядочным человеком, уже состоялся таковым. А профессиональная деятельность – явление вторичное.

Единственно, я попробовал донести до него, что чисто мореходное дело не даст ему сколько-нибудь значительного богатства. На это Руслан ответил коротко и ясно: «А я не хочу быть богатым». Вот так он очертил свою жизненную позицию.

Сознание нарисовало образ моего парня. Рослого, широкого в плечах, темноволосого, с едва заметной азиатинкой в чертах лица.

Ему многое передалось от матери. Он был силён, хорошо сложен и на редкость невозмутим и рассудителен. Иногда кое в чём я пробовал подражать ему.

Ельники были уже рядом, как вдруг раздался телефонный звонок, и я услышал в трубке взволнованный голос управляющего Томаринским поместьем Владимира Смельчанова.

Весьма лаконично он объяснил ситуацию, возникшую после несостоявшейся свадьбы его дочери с тамошним нуворишем.

– Только на вас надежда, Александр Васильевич, – сказал Смельчанов, подытоживая свой рассказ. – Шептухов не успокоится, пока не погубит и Полину, и её сопровождающих. Если ему не помешать.

– Не лучше ли обратиться в местную полицию? – сказал я, пытаясь как можно лучше проникнуться услышанным.

– Какого содействия можно ожидать от наших полицейских, если начальник их – первейший друг жениха и должен был выступать шафером на свадьбе. Он много чего имеет от Шептухова. Вот совсем недавно получил от него виллу с видом на море. В качестве подарка на день рождения.

– Хорошо, – ответил я после трёхсекундного размышления, – я что-нибудь придумаю.

Успешное предпринимательство и обладание колоссальными денежными средствами открывают такие возможности, какие обычному трудовому человеку не приснятся в самом радужном сне. И порой дают необъятную власть над теми или иными общественными процессами. А также неизменно ведут к возникновению приятельских отношений со многими другими людьми, не просто «нужными», а поистине «могучими», способными решать массу жизненно важных проблем. И в этом смысле я не был исключением.

Ещё немного подумав и мысленно обточив необходимые фразы, я позвонил генералу Виталию Смирнову, занимавшему довольно ответственный пост в Министерстве внутренних дел.

С генералом мы познакомились при следующих обстоятельствах.

Его единственная дочь Нона страдала от какого-то загадочного заболевания, ни понять, ни объяснить которое врачи толком не могли. Ещё недавно весёлая, жизнерадостная девочка-подросток начала сохнуть на глазах, постепенно превращаясь чуть ли не в скелет; узкое бледное лицо, выпирающие скулы, впалая грудь, остренькие плечики наглядно показывали её состояние.

Девочку лечили лучшие отечественные и европейские эскулапы, но безуспешно.

Кто-то из них высказал мнение, что больная могла стать жертвой обычной порчи, какую по силам навлечь любому экстрасенсу или колдуну средней руки. Что повреждена энергетическая сущность организма, нарушено его динамическое равновесие. И что только тот самый ворожей, нанесший поражение, в состоянии вернуть девочке здоровье.

Так это или не так, не мне судить. Скажу лишь, что у Ноны полностью отсутствовал аппетит, и ей периодически ставили капельницу с питательным раствором для поддержания сил.