– Но почему? – жалобно воскликнула Анна. Ей казалось, что невозможно вести себя более осмотрительно, более строго соблюдать правила этикета, чем она их блюла всю свою жизнь до свадьбы с Николасом. При одной лишь мысли о еще более суровых запретах ее охватило безысходное отчаяние.

– Потому что ты сбежала с любовником!

Тетя Шарлотта больно тряхнула руку племянницы; на мгновение в ее глазах вспыхнула неприкрытая злоба.

– За три недели до свадьбы! Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? Ты можешь себе представить, что подумали люди? О чем они скорее всего шушукаются у тебя за спиной?

Мучительно покраснев, Анна перевела дух. Нет, она могла бы совершенно искренне признаться, что ей и в голову не приходило взглянуть на дело подобным образом.

– Пусть люди думают и говорят, что им угодно, это не в моей власти. Я не сделала ничего такого, чего следовало бы стыдиться, и не позволю вам винить меня в том, что я люблю своего мужа.

Голос у нее задрожал, пришлось сделать глубокий вздох, чтобы он звучал ровно.

– Я уже извинилась перед вами за свою поспешную свадьбу; мне казалось, что вы меня простили. Еще раз приношу свои извинения, если я сегодня чем-то невольно обидела вас или ваших друзей, и обещаю вам принять меры, чтобы это больше не повторилось.

На лице тети Шарлотты появилось удовлетворенное выражение, но это лишь подлило масла в огонь: вместо того чтобы успокоиться, Анна ощутила в душе вспышку неистового гнева, в котором ее смущение в миг сгорело и испарилось без остатка. Что-то нашептывало ей, что тетю Шарлотту надо бы задобрить, сказать ей: «Вы правы, тетя, мне так стыдно», зато другая часть души – незнакомая, мятежная, безрассудная – хотела крикнуть:

«Не суй свой нос в мои дела, самодовольная, мелочная старая ханжа!»

– Отлично, – промурлыкала тетя Шарлотта, внезапно расплывшись в улыбке, полной доброжелательства.

Она уже мягче взяла Анну под руку и вывела ее из коридорчика обратно в залу.

– В таком случае нам больше нет нужды затрагивать эту тему, не так ли? В столовой накрыт холодный ужин, дорогая. Не пора ли нам пригласить туда гостей?

– Да, пожалуй, – с тяжелым вздохом согласилась Анна, – иначе они проведут здесь всю ночь.

* * *

Броуди украдкой следил за ними, пока они проходили мимо.

– Ну что ж, Ник, – лениво протянул Нил Воган, осклабившись в своей циничной ухмылочке.

Он стоял, подпирая плечом стену, от него еще явственнее, чем раньше, разило спиртным, хотя Броуди было достоверно известно, что на вечеринке у тети Шарлотты ничего, кроме смородинового пунша, не подавали.

– Ну что ж, Нил, – глубокомысленно протянул он, подлаживаясь к тону собеседника.

Анна почти ничего не смогла ему рассказать о Ниле Вогане: он познакомился с Николасом всего несколько месяцев назад, и прошлое у него было сомнительное. Главный интерес в жизни для него составляла игра в карты и – если Броуди правильно понял весьма расплывчатый намек Анны – охота за юбками.

– Я встречаюсь с Дженни, – как бы между прочим сообщил Нил. – Ты ведь не станешь возражать?

– Нет, с какой стати я стал бы возражать? – Но про себя Броуди подумал, что знает, с какой стати. Нил пожал плечами, давая понять, что все это пустяки, и отхлебнул из своего бокала с пуншем.

– Что скажешь? Медовый месяц оказался скучным, как ты и предполагал?

Пальцы Броуди крепче сжались вокруг ножки его собственного бокала.

– Напротив, выяснилось, что у него есть свои достоинства.

Нил с шумом выдохнул. Очевидно, это заменяло у него смех.

– Неужели? Поздравляю, друг мой. Говорят, в тихом омуте черти водятся.

Броуди попытался изобразить на лице подобие улыбки.

– Но, я надеюсь, это не помешает тебе наведываться вместе со мной в заведение миссис Шпраг?

Улыбка разладилась окончательно. У Броуди не было ни малейших сомнений в том, что заведение миссис Шпраг являлось борделем.

– Разумеется, нет, – выдавил он из себя с фальшивым смешком, – но только не в самом ближайшем будущем.

Нил снова рассмеялся:

– Можешь сам назначить день, мой дорогой друг. Как только прелести узаконенного спаривания начнут приедаться, сразу дай мне знать.

Проследив за ленивым и в то же время цепким, как будто оценивающим, взглядом Нила, устремленным на другой конец зала, Броуди увидел Анну. Она бережно помогала какой-то пожилой леди подняться с кресла и, добродушно улыбаясь, кивала в ответ на то, что говорила ей старушка. Он почувствовал, как в душе закипает еле сдерживаемое бешенство, и даже сам себе удивился. Им владело сильнейшее желание съездить кулаком по нагло ухмыляющейся, отмеченной пороками физиономии Нила Вогана.

– Давай выпьем где-нибудь вместе, когда вся эта канитель закончится, Ник.

– Только не сегодня: я на ногах не держусь. Как-нибудь в другой раз. В скором времени.

При этом Броуди предпринял героическую попытку сделать вид, будто ему страшно жаль. На самом деле, приглашение совсем не показалось ему заманчивым. Не то чтобы ему не хотелось выпить, но только вот компания Вогана его не устраивала. Он никак не мог попасть в нужный тон, не мог представить себе, что за отношения связывали этого человека с Ником. И на сей раз Анна ничем не могла ему помочь.

Что-то заставило его поднять голову. Анна стояла в арочном проеме, сложив руки на поясе, и задумчиво смотрела на него через весь почти уже пустой зал. Терпеливая, серьезная, сдержанная. Очаровательная. Такая миниатюрная, аккуратная и трогательная в платье цвета спелой сливы со строгим белым воротничком. На мгновение, равное биению сердца, Броуди позволил себе вообразить, каково бы это было, если бы она на самом деле стала его женой. Сердце у него учащенно забилось от страха, потому что не было ничего на свете проще, чем принадлежать ей. Легче легкого.

– Прошу меня извинить, – сказал он Нилу и направился к ней.

– Я приготовил на завтра ваш серый утренний сюртук с черными брюками, сэр. А ваши повседневные костюмы и макинтош, я, с вашего позволения, возьму почистить.

– Кого? Ах да, этот плащ в клеточку! Да, курс правильный, Перлман. Вас зовут Перлман, верно?

– Совершенно верно, сэр. Перлман.

– Это имя или фамилия?

– Фамилия, сэр.

– А звать вас как?

– Эндрю, сэр.

– Значит, до сих пор вы прислуживали сэру Томасу? Я правильно понял?

– Вы все правильно поняли, сэр. Я был его «человеком», пока он не заболел так тяжело.

– Понятно. А теперь его «человеком» стала мисс Фитч, да?

Маленький лысеющий камердинер едва не улыбнулся, но вовремя спохватился.