Глава X. Эмиссар

Сэр Чарльз Лейн-Фокс улыбнулся.

– Вы, мусульмане, – начал он с раздражающей научной точностью, о которой араб порядком был наслышан, – весьма прагматичны даже в вопросах религии. Вы практичны, настойчивы, решительны…

Махмуд Али Дауд нетерпеливо повел плечами и что-то раздраженно пробормотал.

Но англичанин продолжал невозмутимо говорить, что – совершенно верно! – все мусульмане похожи, все братья в глубине души.

– Не важно, – вещал он, – солдаты вы, или моряки, или священники, или исследователи, или торговцы, или тому подобное. Вы все праведники, проповедники, рожденные, чтобы обращать в свою веру. Вы проповедуете этим африканцам простое, легкоусваиваемое вероисповедание. Вы не даете им ни раскалывать теологические орехи, ни верить в исключительные чудеса и прочую мистическую чепуху. Все, о чем вы их просите, это надлежащим образом подготовиться к принятию ислама, перестать убивать детей, прекратить идолопоклонство и упорядочить процедуру развода.

– Благодарю за добрые слова, – с иронией ответил араб. – Но… – Он вопросительно приподнял брови.

– Мы, христиане, – монотонно продолжал другой, – тоже довольно практичный народ. Наши миссионеры, как и ваши, проповедуют то, что доступно этим дикарями. Однако христианство можно проповедовать, и его уже давно успешно проповедуют в Африке. В отличие от ислама христианство не пытается грубо вмешиваться в основные моральные принципы племен и их врожденные понятия о плохом и хорошем и…

– Бисмиля-я-ях! – громко прервал его Махмуд Али Дауд. Он воздел руки к небу. – Я восхищаюсь твоей мудростью! Я восхищаюсь твоей образованностью! Я признаю тебя мудрецом среди многих мудрецов. Но…

– Но, – невозмутимо продолжил англичанин, – говоря о третьем учении – об учении владыки Гаутамы Будды…

– Кто же о нем говорит?

– Я, мой нетерпеливый друг! Я сказал, что это, – он указал на странную тишину джунглей, постепенно окружившую поляну, словно непреодолимая стена, – что все это едва ли рациональная и подходящая среда для тайных учений Будды…

– Конечно же! А кто здесь проповедует буддизм?

– Кто? Как же, человек, люди – или скорее Чартерная компания, – те, кто пытается привить варангам идею о буддистском воплощении и переселении душ, о грехах, совершенных в прошлых жизнях и влекущих наказания в этой, о круговороте событий – о безжалостном, вечном колесе, к которому привязаны все человеческие жизни! Идея, которая подрывает непоколебимую стойкость Ди-Ди, которая объясняет убийство ваших агентов, которая в итоге приведет к тому, что амулет из головы Мухаммеда Белло будет искать новую обитель… эээ… возможно, в жирном, отвратительном теле барона Адриена де Рубе. И, – взволнованно продолжил он, – это же очевидно, не так ли? Все, что мы узнали сегодня и что так чертовски долго пытался объяснить вождь на своем неуклюжем диалекте… послушай, да это же буддизм – настоящий, в чистом виде, – и он проповедуется настойчиво. Разве ты не понимаешь, Махмуд?

– Понимаю. Но…

– Но?

– Барон де Рубе – добропорядочный католик! – воскликнул араб. – И члены Чартерной компании… среди них есть протестанты, и мусульмане, и православные, и евреи. Даже – да пошлет Аллах на них проклятие – атеисты! Но буддисты – это невозможно! Буддисты… в Африке… работающие на Чартерную компанию? Это как поймать рыбу на вершине горы или достать из воды лунное отражение!

– Буддизм – единственная вера, которая говорит о переселении душ, о метемпсихозе, – настаивал англичанин, – о круговороте вещей! Тот, кто стоит за вашими бедами, тот, кто втайне плетет интриги, нашептывая и распространяя слухи, куда бы он ни пошел, и наверняка активно подкупая шаманов, распространяет слово все дальше… как вождь Варанги назвал это? Ах да! «Слово царит везде и всюду», он…

– Этот человек весьма умен! Но он не буддист! Нет! – Араб упрямо покачал головой. – Буддист… что ж… всего лишь означает, что это был китаеза, или япошка, или, например, сиамец. А я знаю всех в Чартерной компании. Среди нет ни единого узкоглазого…

– Махмуд! – улыбнулся англичанин. – Ты меня иногда разочаровываешь. Ты говоришь: китаеза? япошка? узкоглазый?

– Ну и что?

– Вздор! Ведь он может оказаться белым человеком, шотландцем, или англичанином, или американцем, насколько мне известно…

– Как… тогда…

– Чартерная компания набирает людей на службу со всех концов Земли из-за бескрайних морских просторов, верно?

– Верно. Служащие не связаны контрактом.

– Точно. Отсутствие контракта. Пираты. Скитальцы со всех концов Земли. Наверняка среди них может быть кто-то, кто давно жил на Дальнем Востоке – в Китае, например, – кто-то, кто ознакомился с вечным учением Будды…

Внезапно араб прервал размышления англичанина:

– Вот оно, о Аллах! Вот оно! Уизерспун! Так его звали на побережье – «Глостер» Уизерспун!

– Ох, тот старик с козлиной бородкой, который столь колоритно сыпал ругательствами, который работает в Чартерной компании на протяжении трех лет и прибыл с юга после, скажем, нескольких невероятных приключений?

– Это он, – сказал араб. – Раньше он – как говорят англичане – был американским шкипером… был замешан в китайской контрабанде… затем работал на китайское правительство…

– Откуда тебе это известно? – поинтересовался сэр Чарльз.

– Из его собственных уст, – ответил Махмуд Али Дауд. – Он много рассказывал о Дальнем Востоке. Также, – и его тонкие, чувственные губы изогнулись в ухмылке, – были и другие рассказы. Истории об Африке. Быть может, правдивые истории о самом «Глостере» Уизерспуне. Истории, которые он так и не поведал мне…

– Конечно, не поведал! – сказал сэр Чарльз. – Я знаю. Печальные, жестокие, кровавые истории. Истории о преступлениях, и грабежах, и убийствах… отбросах страстей белого человека, свершенных под южными звездами… ох, – он вздохнул, – истории, правдивость которых трудно доказать и…

Он умолк.

В душе он был простым человеком, который, по возможности, ставил банальную благопристойность жизни превыше Великой хартии вольностей, превыше нужд и обязательств и замысловатых интересов стремительно разрастающейся империи. И все же в прошлом нередко случалось, когда в пользу последней он был вынужден позабыть о первой, когда под гнетом гордыни и расового тщеславия он был вынужден закрыть глаза на то, что он, с некоторым мрачным пафосом, называл «отсутствием частной совести в тени Даунинг-стрит».

Подобным образом он поступил и с Чартерной компанией, с их представителями, с людьми, подобными «Глостеру» Уизерспуну.

Согласно исчерпывающему отчету африканцев, именно рекомые представители скрывались за всеми последними преступлениями, однако это никак невозможно было доказать. Но происходил постоянный обмен международными телеграммами. Зародился страх возникновения международных конфликтов и разногласий. И еще оставались власть иностранных канцелярий, и правящие династии, и фондовые биржи.

Уизерспун! Эта простое, честное имя из Новой Англии фигурировало в некоторых секретных документах, хранившихся в личном сейфе сэра Чарльза Лейна-Фокса – с датами, и именами, и небольшими черными крестами.

А теперь…

Махмуд Али Дауд читал душу англичанина, словно открытую книгу.

– Вероятно, на этот