Понимая, что имеет дело с высокопоставленным государственным чиновником и что надо вести беседу, как предупреждал Коротков, тактично, вежливо и осторожно, Макс, избегая смотреть на него, медленно заговорил:

— Десять лет я отдавал советской разведке все свои силы, всю свою энергию и даже иногда рисковал жизнью. А теперь, как я понял, мне выражено недоверие…

— Кто вам выразил такое недоверие?

Не обратив внимание на заданный Берией вопрос, Макс продолжал гнуть свое:

— Мы с Лаурой были убеждены, что служим за кордоном самой справедливой в мире стране — Советскому Союзу. О моей надежности и преданности СССР свидетельствуют не только результаты разведывательной работы в Латинской Америке, но и моя подпольная и коминтерновская деятельность в Аргентине, Литве, Польше и Франции.

Берия лениво ухмылялся, а затем, решив поддержать разведчика-нелегала, не скупясь на комплименты, заговорил:

— Ваш опыт работы заслуживает только положительной оценки. Вы активно содействовали проведению внешнеполитической линии нашего государства в тех странах Латинской Америки, с которыми у нас не было дипломатических отношений. Ваша информация использовалась при выработке важных политических решений. Ваши материалы по страноведению реализуются сейчас в учебном процессе при подготовке нелегалов и в работе наших легальных резидентур в Южной Америке. Так что я могу вам сообщить, что вы со своей супругой будете вновь востребованы советской разведкой.

— Спасибо. Тогда позвольте спросить, Лаврентий Павлович?

— Спрашивайте.

— Мы уже полгода находимся в Москве, и никто из разведцентра не может нам сказать, что нас ждет впереди. Скажите, где мы будем работать?

Берия удивленно вскинул брови.

— Хорошо, я скажу вам. В ближайшее время вы пройдете двухмесячную переподготовку в Малаховке, затем еще раз отдохнете в Сочи и только после этого вам назовут страну, в которой вам предстоит работать. Но это будет не Латинская Америка.

— К вашему сведению, Лаврентий Павлович, мы подали ходатайство в Президиум Верховного совета СССР о приеме нас в советское гражданство.

Берия кивнул и, посмотрев на часы, проговорил:

— Гражданство СССР вы и ваша жена получите в ближайшее время. Затем вы должны написать заявление о приеме вас в партию.

— Спасибо, Лаврентий Павлович. Но примут ли в ВКП(б) мою жену, если она иностранка?

— А вы разве не иностранец? — сонно зевая, отозвался Берия.

— Я — нет. Я родился в Литве, а Литва теперь входит в Советский Союз.

— Это и спасает вас, — язвительно заметил Берия, поправляя пенсне. — Для вашей супруги мы сделаем исключение и примем ее в советское гражданство по закрытому указу. То же самое и в отношении вас. Кстати, куда вы хотели бы поехать на работу? В какую европейскую страну?

Макс понял, что он действительно нужен советской разведке. Чтобы не рассердить Берию, он посчитал, что лучше ему промолчать, и потому лишь пожал плечами.

— Не хотите отвечать — не надо, — проворчал Берия. Посмотрев опять на часы, он поднялся из кресла и подошел к Максу. — Теперь-то вы убедились, что я встречался с вами не для того, чтобы сообщить вам об увольнении.

— Да, спасибо. И все же нам очень хотелось бы узнать, когда мы сможем выехать в загранкомандировку и в какую страну?

Берия усмехнулся, похлопал Макса по плечу и шутливо обронил:

— Только после того, как вступите в ряды нашей партии. Беспартийным разведчикам мы не даем командировок за границу. А в какую страну, я пока не скажу. Если говорить серьезно, то этот вопрос будет окончательно решаться руководством разведцентра. Надо лишь проявить терпение. — Он протянул Максу руку, крепко пожал ее, пожелал ему успеха в учебе в Малаховке и удалился из комнаты…

* * *

В тот же день Макс позвонил начальнику нелегальной разведки и условной фразой сообщил, что беседой с Маршалом Советского Союза он остался доволен. Коротков в свою очередь тоже порадовал его известием о том, что руководством Комитета информации[79] при Совете министров СССР направлено в Верховный совет ходатайство о приеме его и Лауры в советское гражданство.

В сопроводительном письме на имя секретаря Президиума Верховного совета говорилось:

«Уважаемый Александр Федорович[80]!

Направляем Вам анкеты тов. Григулевича Иосифа Ромуальдовича и его жены Лауры Араухо Агиляр, желающих принятъ советское гражданство.

Мы, по оперативным соображениям, заинтересованы в положительном решении их ходатайства.

В связи с этим просим Вас рассмотреть данный вопрос и решение по нему сообщить только в Комитет информации.

В. Молотов[81]

06.01.48 г.»

Письмо было положительно рассмотрено лишь через три месяца, а 28 апреля того же года нелегалы Иосиф Григулевич и Лаура Араухо Агиляр получили советские паспорта. Разгоревшаяся тогда «холодная война», развязанная Западом против стран социализма, ускорила принятие решения о направлении супружеской пары разведчиков-нелегалов в подмосковную Малаховку на двухмесячную переподготовку.

Но и потом, в течение еще нескольких месяцев, они были в полном неведении о своей дальнейшей судьбе. Они начали даже сожалеть о своем отъезде из Бразилии. Все окружающее стало действовать на них настолько угнетающе, что однажды Лаура не выдержала и заявила мужу, что готова одна вылететь самолетом в любую европейскую страну, а оттуда она как-нибудь сама доберется до Мексики.

— Ты только помоги мне получить дипломатическое прикрытие, — просила она. — Много раз ты уже обещал, что скоро мы отправимся на работу за кордон. У меня больше нет сил и терпения ожидать того дня, когда это обещание будет выполнено. Мне кажется, что мы никому не нужны, и я уже опасаюсь, что нас оставят здесь навсегда без работы…

Признание жены причинило Максу боль, и все же он ободряюще произнес:

— Поверь мне в последний раз: наше положение скоро сдвинется с мертвой точки. Может быть, даже через две недели…

Лаура с трудом сдерживала слезы, — от обиды и безысходности своего положения, и когда Макс сказал: «Давай еще немного потерпим», они брызнули из глаз.

Через полмесяца Макса пригласил на беседу Коротков. Они встретились в одном из номеров гостиницы «Метрополь». Поздоровавшись, Александр Михайлович не без удовольствия подковырнул его: