— Что, простите? — пробормотала Дена, пытавшаяся есть, чтобы не слушать.

— Там такая витрина, чтобы созерцать останки, — пояснила Норма. — Совершенно дурная затея Джеймса Хэтчера.

Тетя Элнер сказала:

— Вместо того чтобы заказывать гамбургер с картошкой, ты смотришь на покойного родича. Нет, спасибо, меня лучше просто кремируйте. Не желаю, чтобы кто-то пялился на меня без моего ведома. А вдруг Дарлин сотворит мне смешную прическу? Знаешь, в каком мы были ужасе, когда она решила подстричь миссис Александер челку. Устроит у меня на голове черт-те что, а я ничего не смогу с этим поделать. Пока я живая, можно прийти домой и быстренько все смыть, а мертвая я так и отправлюсь в вечность с позорной прической. Помнишь, что Дарлин сделала с той бедной дамой из Церкви Христа?

— О да, — сказала Норма, — это было ужасно.

— Она всегда носила волосы зачесанными назад, в такой тугой старомодный пучок на затылке, смахивающий на марципан, а макияжа вовсе никакого не признавала, так что можете представить, что подумали прихожане Церкви Христа, когда увидели ее лежащей с озорной челкой и голубыми тенями на веках.

Тетя Элнер добавила:

— Я вам вот что скажу, пока Дарлин рядом, люди боятся умирать. Вопрос — какой человек изъявит желание делать прически мертвецам?

Повисла пауза. Потом Норма сказала:

— Кто ее разберет. Наверное, это спокойная, тихая работа. Никаких тебе жалоб. Впрочем, и обычный парикмахер не поймет, доволен клиент или нет.

— Да, не поймет, — согласилась тетя Элнер, — в ее случае — к счастью. Все равно я не желаю испытывать судьбу. Меня, пожалуйста, кремируйте. Мы с Вербеной ездили в новый морг, говорили с Джеймсом. Он дал нам почитать брошюру.

— Когда?

— Да вот на днях, после того как я сходила на семьдесят пятую встречу выпускников в моей школе. Вижу — нас осталось только трое, тут я и сообразила, что пора подумать, что выбрать.

— Вербена тоже выбрала кремацию?

— Нет, она ездила присмотреться к гробам. Говорит, что пятьдесят лет подряд утром и вечером мазала лицо кольдкремом, чтобы хорошо выглядеть, и что ж, говорит, в результате меня сожгут и все превратится в прах, когда в это лицо вложено столько трудов. А я ей: «Лицо у тебя прекрасно смотрится, Вербена, но коли Дарлин приложит руку к твоим волосам, хорошо ты выглядеть не будешь».

— А она что на это?

— А ничего. Что ж до меня, то фигушки я стану выкладывать столько денег на гроб, которым воспользоваться-то придется всего один раз. Да я их лучше проиграю или отдам в Общество защиты животных.

— Дядя Уилл купил вам страховой полис, тетя Элнер. Он уже оплачен.

— Я знаю, но лучше бы мне деньгами выдали. Как думаете, мне их отдадут или я должна сначала умереть?

— Тетя Элнер, разговоры о смерти наводят на меня тоску, и я уверена, что Малышке не в радость сидеть здесь и слушать ваши рассуждения о том, как вас сожгут.

— Нет, Норма, в брошюре написано, что тебя не сжигают. Это как белый свет, такой яркий, будто на солнце глядишь. Ты видишь белый свет, а потом просто исчезаешь… Вот так: вспышка белого света — и нет тебя. — Она хрустнула пальцами. — Раз — и нету. Очень мило, не то что мрачный гроб. А тебе все равно будет и надгробный камень, и место на кладбище, куда ты сможешь приходить и украшать меня на Пасху, так что не беспокойся. А если подумаешь: где моя тетя Элнер? — посмотришь на солнце, а я там… Ну ладно, пойду, — закончила тетя Элнер, — не буду засиживаться. Я просто хотела зайти и ободрить тебя. — Она похлопала Дену по руке: — Завтра еще забегу. Может, захвачу тебе посмотреть эту брошюру про кремацию, интересно, что ты скажешь.

— Ну ладно, тетя Элнер, — сказала Норма, — дадим ей отдохнуть.

— Пока, милая. А если хочешь, я могу принести моего кота, Сонни.

— Тетя Элнер, не надо мне в дом кота, блох разводить.

Дена вяло улыбнулась:

— До свидания… Спасибо, что зашли.

Когда дверь закрылась, она подумала: бежать отсюда, срочно.

Странный День святого Валентина

Элмвуд-Спрингс, штат Миссури

14 февраля 1976

На второе утро к Дене пожаловал еще один посетитель. В восемь часов доктор Джерри О'Мэлли подъехал к дверям в наряде трубадура пятнадцатого века, в розовых панталонах и шляпе с перьями, с дюжиной роз в руках и мандолиной.

Мак подошел к двери:

— Здравствуйте. Чем могу служить?

Джерри чувствовал себя полным идиотом, но был намерен выполнить что задумал.

— Мистер Уоррен, я друг Дены, нельзя ли мне с ней увидеться на пару минут?

— Она наверху. Могу я доложить, кто… или что… здесь?

— Э-э, ну… это связано с Днем святого Валентина. Вроде как сюрприз.

— Ясно. Подождите секундочку. Я посмотрю, может, она выйдет.

Проходя мимо Нормы, которая выглянула из кухни, он сказал вполголоса:

— Ты не поверишь, что у нас на крыльце.

Джерри разложил розы на лестнице, спустился и стал ждать Дену. Он заметил, что из окна гостиной за ним подглядывает женщина, но не Дена.

Дена спала глубоким сном, когда постучал Мак:

— Малышка, там к тебе пришли.

Дена подскочила от неожиданности:

— Что?

— Там к тебе пришли.

Она села в постели:

— Кто?

— Он сказал, что это сюрприз. Он тебе кое-что привез.

— А-а. Можете мне это принести?

— Нет… вряд ли. Думаю, тебе лучше спуститься и взять самой.

Дена вылезла из постели и накинула халат. Внизу Маку пришлось оттащить Норму от окна:

— А ну-ка, кумушка, пойдем в кухню.

Она не желала уходить:

— Кто-то из нас должен остаться здесь. А что, если он сумасшедший? Он может быть опасен, Мак!

Мак рассмеялся:

— Он, конечно, сумасшедший, но не опасен.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что бедняга дрожит как заяц.

Дена спустилась и подошла к двери. Сначала она никого не увидела, но, посмотрев вниз, обнаружила розы, выложенные в форме сердца, с запиской в середине. Выйдя на крыльцо, услышала музыку. И увидела Джерри, тот стоял на улице в дурацком костюме, с мандолиной, и пел что-то о любви.

Она стояла в халатике, трясясь от холода, из окон один за другим стали выглядывать соседи. Она не верила своим глазам и ушам.

Допев песню, он снял шляпу, поклонился и уехал, оставив ее стоять, не понимающую со сна, что Джерри О'Мэлли делает в Элмвуд-Спрингс, штат Миссури, в восемь часов утра. Или это галлюцинация? Она наклонилась, подобрала карточку и прочла: