– Еретик, не стреляй! Слышишь? Сначала поговорим.

Еще пара шагов. Еще. Наконец проем двери заслонила чья-то тень. Человек вошел внутрь. Остановился, увидев хозяина кабинета.

– А ты растерял былую форму, раскольник. Ты забился в щель...

Хакимов на миг прикрыл глаза. Откуда этот человек знает его позывной? Вот уже двадцать лет его никто не называл так. Да и сам он начал забывать о кличках, позывных и прочем армейском дерьме, которого нахлебался за одиннадцать лет службы.

– Кто ты?

Даже если бы Еретик знал о том, что Инсаров жив, он не узнал бы в этом пятидесятилетнем мужичке во френче «похоронного» цвета своего бывшего командира.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжил Инсаров. – Когда я вернулся в столицу, не ощутил ничего похожего на ностальгию.

– Что?!

– Слушай, не перебивай. Москва стала для меня проданной квартирой, в которую я по случаю снова вернулся. Я не боялся, что меня опознают люди генерала: время порой – самый хороший пластический хирург, правда, Руслан?

– Парфянин?! – Еретик почувствовал каждый волос на голове. – Командир?! Но как же так?..

– Однажды я бросил вызов целой системе. Система сделала все, чтобы не замутились ее кристальные воды. И я понял одну вещь: наверху не принято рассуждать на тему «кто прав, а кто виноват», там больше озабочены другим вопросом: «кто лишний».

«Не может быть...» Еретик мотал головой. Он верил своим глазам – командир жив, значит, мертвецы возвращаются. Глазам же и не верил. Он нечасто вспоминал его, и всегда он являлся перед его глазами молодым. А сейчас перед ним постаревший, неузнаваемый, будто исполосовавший себя скальпелем... Время – лучший пластический хирург?..

– Я вернулся, чтобы поставить точку в одном деле. А заодно прошел весь путь от начала до конца – начиная с психушки. Там, если ты помнишь, мы дежурили по очереди. Но только один из нас опустился. Он находил удовольствие в том, что разрешал одному ублюдку насиловать свою подопечную. И этим человеком был ты. Ты как был Еретиком, так им и остался. А я... – Инсаров с трудом проглотил подкативший к горлу комок. – Там я едва сдерживался, припоминая все в мельчайших деталях. Ты можешь считать, что я вернулся с того света, это твое дело. Но откуда бы я ни вернулся, я пришел за тобой. Только не я убью тебя. Справедливо или нет, но я посчитал, что один человек не должен стоять в стороне от этого дела. «Месть – это блюдо, которое подают холодным». Так, кажется, говорят члены каморры.

Еретик выбросил руку с пистолетом и придавил спусковой крючок. Инсаров опередил его на мгновение, на ту долю, которая его и спасла. Пуля ударила Еретика в предплечье, и пистолет выпал из его руки.

– Пошел к окну.

– Витя...

– Двигай к окну. Или я начну хлестать тебя свинцом.

– Чего ты хочешь, забрать мою душу?

Пятясь, он смотрел в глаза Инсарову, облизывал свои пересохшие губы. Вот он наткнулся на рабочий стол, опрокидывая органайзер, стаканчик с карандашами и ножом для резки бумаг. Рука Еретика коснулась поверхности, скользнула дальше в поисках края стола, чтобы обойти его.

Он быстро пришел в себя, перестроился, изменив порядок своей сущности, вернул подзабытое состояние диверсанта. Он огибал стол, загораживая телом руку, по которой стекала кровь, но она слушалась, и безошибочно выбрал среди раскатившихся по поверхности вещей нож для резки бумаг. С бронзовой рукояткой и бронзовым же обоюдоострым клинком он походил на офицерский кортик.

Следующий шаг он замаскировал под неловкое движение, когда больше, чем того требовалось, изогнулся над столом. В следующий миг он сильно оттолкнулся ногами, еще больше изогнул спину и втянул голову в плечи. В таком положении он перекатился через стол и, зацепившись пальцами за край, опрокинул его. Инсаров выстрелил. Но в цель не попал, чуть расслабившись перед безоружным и дважды раненным противником.

Еретик снова оказался в выгодном положении: спиной к стене, ногами к столу, который стал барьером между ним и Инсаровым. Прислонившись к стене, он поджал ноги и ударил в стол с такой силой, что едва не проломил крышку. Инсаров не успел сместиться в сторону, но инстинктивно подпрыгнул, и все же стол краем ударил его по ногам. Падая, он вытянул руки вперед. Еретик был готов встретить его, и первое, что он сделал, ударил ногой по вооруженной руке противника. И еще раз – уже по расслабленной руке. Инсаров поднимался на ноги уже безоружный.

Они поменялись ролями. Теперь превосходство было на стороне Еретика. Похоже, он начинал входить во вкус. И Виктор видел все больше знакомых черт, движений. Руслан и сейчас мог сдать клинковый зачет. Он держал нож прямой хваткой, лезвием от себя, и его коронный прием – молниеносный колющий удар вниз – в пах, бедра. И если удар достигнет цели, за ним последуют еще три-четыре.

Еретик ударил коротко, по прямой траектории. Инсаров бросил левую руку вниз, рискуя получить лезвием по лучезапястному суставу. Но в сноровке противнику не уступил. Заблокируйся он мгновением раньше, бронзовое лезвие распороло бы ему лучевую артерию. А так его блок пришелся на запястье Еретика. Он коротко вскрикнул, отпрянув назад, но ножа из рук не выпустил.

Инсаров отступил. Бросив быстрый взгляд вправо, схватил за спинку стул и швырнул его в противника, метя в середину туловища. И бросился следом. Еретик, защищаясь от броска, скрестил руки и лишил себя возможности обороняться ножом.

Инсаров был близок к цели, но случилось непредвиденное. Его нога вдруг поехала по карандашам, рассыпанным по полу, как на роликах. И он упал, запрокидываясь на спину. Подставил локти, смягчая падение. А Еретик, припадая на колено, с коротким замахом опустил вооруженную ножом руку, метя противнику в живот. Он инстинктивно ставил все на этот удар. И просчитался. Пальцы Инсарова наткнулись на один из карандашей, ставших причиной его падения, и сжали его. Он выбросил руку вперед, и она стала продолжением отточенной деревянной палочки. И она своим острием попала Еретику точно в глаз.

Боль оказалась невыносимой. Он выпустил из рук нож, головой упав на грудь своему бывшему командиру. А Инсаров, нащупав на полу еще пару карандашей, с двух сторон, как в фильме ужасов, вонзил их в голову противнику. И на них же, не отпуская хватки, поднял голову Еретика. Его зрачки расширялись по мере того, как уходила из него жизнь, а тело покидала боль. Инсаров смотрел в них и в этот миг жаждал только одного: чтобы его образ преследовал душу отступника, на какую бы глубину она ни провалилась.

Инсаров столкнул с себя отяжелевшее тело Еретика и поднялся на ноги. Собрав раскатившиеся карандаши, сложил их на груди трупа и поджег.

– Я всегда говорил, что ересь доведет тебя до костра.

Андрей забыл обо всем на свете, наблюдая при шестикратном увеличении поединок двух диверсантов. Бой длился несколько секунд, а ему казалось – прошли минуты. Он даже не заметил, как вышел из кабинета его инструктор; перед глазами увеличенное в несколько раз и прошедшее через поляризационные фильтры лицо Счастливчика, который что-то говорит не человеку, а голове, которую он насадил, как на вертел.