В двух словах суть заключалась в следующем: хотя по всем уголовным делам обвинителем почти неизменно именовалась верховная власть, теоретически действительно владеющая такой прерогативой, на практике обвинителем в делах по мелким правонарушениям почти всегда выступало частное лицо, которому был нанесен ущерб, действующее, само собой, совместно с полицией.

– Но в нашем случае, друг мой, – жизнерадостно вещал сэр Эрнест, – полиция не только не захочет помочь, она, дай ей волю, будет всячески нам препятствовать! Почему? Да потому, что у них есть уже свой кандидат на виселицу, и если они примутся помогать искать другого, то окажутся в глупом положении. Не говоря уж о том, что они по-прежнему твердо убеждены, что уже поймали убийцу.

– Но ведь у нас совсем не мелкое правонарушение! – заметил мистер Тодхантер, который любил продвигаться к ясности шаг за шагом.

– Вы правы, не мелкое. Кстати, а вы заметили, какие мы, юристы, ловкие бестии? Опираясь на силу обычая и прочие уловки, в случаях мелких преступлений мы потихоньку переложили бремя обвинения на плечи самих потерпевших. Это избавило власти от массы хлопот. Между прочим, такая практика присуща только английской юриспруденции. Кто б еще догадался!

– Да, но убийство все-таки никак не мелкое преступление! – твердил свое мистер Тодхантер.

– Так и есть, но если частное обвинение допустимо в процессах по мелким преступлениям, то, значит, допустимо и по серьезным, хотя, конечно, это чрезвычайно редко делается в условиях, когда уклоняются от действий сами представители власти. Видите ли, частного обвинителя ноги кормят, и лишь очень немногие из нас способны не дать преступнику уйти безнаказанным, если за то, чтобы упечь его за решетку, придется выкладывать свои кровные.

– Но вы сказали, – терпеливо напомнил мистер Тодхантер, – что в таких делах обвинителем выступает потерпевшая сторона. В случае убийства это невозможно, не так ли? Потерпевший не может выступить обвинителем, ведь он мертв.

– О, обвинитель не обязательно потерпевший, – бойко отозвался сэр Эрнест. – Слышали выражение «истец за всех»? Это частное лицо, которое представляет обвинение в делах как по тяжким, так и по мелким преступлениям, в которых оно само ущерба не понесло.

– Значит, и у меня будет «истец за всех»? – сообразил мистер Тодхантер.

– Ни в коем случае. «Истец за всех» представляет обвинение, имея в виду получить некую выгоду: пеню или штраф, предписанный за то правонарушение, о каком речь, или же солидный от него куш, а также и по другим причинам, никогда, впрочем, не бескорыстным, – а, к примеру, чтобы изобличить своих сообщников.

– Как же тогда будет называться та личность, которая предъявит обвинение мне? – в отчаянии возопил мистер Тодхантер.

– Обвинитель, – просто сказал сэр Эрнест. – По сути дела, он узурпирует функции государства, и прежде чем ему это позволят, он будет вынужден взять несколько барьеров.

– Барьеров?!

– Да. Большое жюри придется убедить в необходимости утвердить обвинительный акт, магистрат – в том, что вас нужно предать суду, и вообще одному Богу известно, сколько еще препон воздвигнут на нашем пути недружественно настроенные инстанции.

– Однако же нелегко приходится человеку, который стремится попасть на виселицу! – посетовал мистер Тодхантер.

– Еще бы! – со всей сердечностью признал сэр Эрнест. – А не то чувствительные натуры вроде вас каждый день в восемь утра по всей стране выстраивались бы в очередь к тюремным воротам.

Столь запутанная ситуация естественным образом повлекла за собой множество дискуссий, обсуждений и консультаций.

Мистеру Тодхантеру такое положение дел в общем-то нравилось. Он чувствовал себя значительным человеком, и по душе пришелся ему новый поверенный, которого подыскал сэр Эрнест, – моложавый мужчина по фамилии Фуллер, внешне настолько же не похожий на традиционные представления о поверенном, насколько сам мистер Тодхантер им соответствовал. У Фуллера была копна светлых волос, которую он время от времени расчесывал своей пятерней, а то и, если положение этого требовало, двумя пятернями; костюм его был вечно помят, а характер столь нетерпелив и восторжен, что когда распалялся, а это случалось часто, то тараторил так, что слова слипались и ничего было не разобрать.

Однако в праве он был сведущ первостатейно и немалые свои познания предоставил в полное распоряжение мистера Тодхантера, присовокупив к ним пламенный энтузиазм по отношению к столь увлекательному юридическому казусу. В сущности, мистер Фуллер взялся за дело с таким рвением, что порой мистер Тодхантер поеживался при мысли, что все силы этого человека брошены на то, чтобы благополучно отправить своего клиента, пусть и теоретически говоря, на виселицу.

Что до личности того, которому предстояло выполнить роль обвинителя, то, взявшись обдумывать свой выбор, мистер Тодхантер воистину испытал озарение. Он понял, что только один человек способен сыграть эту роль – Фёрз. Деятельный сэр Эрнест, услышав об этом, вмиг подхватился, помчался в штаб-квартиру Лиги умеренных и там, не сходя с места, изложил Фёрзу суть дела. Тот был только рад помочь. Идея сама по себе отвечала своеобразному чувству юмора Фёрза, которому доставляло удовольствие натянуть нос законодателям, используя провалы в законах.

Затем встал вопрос о финансах. Все издержки по судебному процессу над самим собой должен был оплачивать, разумеется, сам мистер Тодхантер, и внушительные суммы, еженедельно поступающие на его счет из театра «Соверен», были предназначены исключительно для этой цели, о чем мистер Тодхантер предусмотрительно известил матушку основной добытчицы этих средств, Фелисити Фарроуэй.

Надо сказать, денег требовалось немало. Сэру Эрнесту Приттибою естественным образом было поручено вести дело – вернее, он препоручил его себе сам, – так что тут вопрос о гонораре не стоял, но имелись еще помощники, адвокаты, свидетели и сотни прочих дыр, в которые проваливались, не успев поступить в кассу, деньги мистера Тодхантера. Ибо речь шла не об одном судебном процессе. Сначала требовалось еще пройти слушание в магистратном суде, где, как и в последующих инстанциях, мистеру Тодхантеру, буде судьи соблаговолят признать его виновным, полагалось оплачивать услуги не только своего обвинителя, но и защиты, оборонявшей его от этого обвинителя.

В самом деле ситуация становилась абсурдной чем дальше, тем больше. В тот момент сэра Эрнеста Приттибоя больше волновало то, что магистратный суд не примет иск мистера Тодхантера против него самого, чем вероятность оправдательного приговора со стороны присяжных. Поэтому сэр Эрнест и мистер Фуллер решили вопреки, разумеется, мистеру Тодхантеру, что когда дело дойдет до суда, ему следует заявить, что он невиновен.

– Но я виновен! – подал голос с постели мистер Тодхантер. – Зачем утверждать, что это не так? Меня, чего доброго, оправдают!

– Да вас скорей оправдают, если будете настаивать, что виновны, – возразил сэр Эрнест. – Разве не понятно, что, приняв на себя вину, вы зарубите процесс на корню! Вы даже не сможете вызвать своих свидетелей, уж какие они у вас есть. А я не смогу метать в вас громы и молнии, чтобы бестолковые присяжные убедились в вашей вине. Они вас выслушают, посмеются и до конца дней засадят в лечебницу для душевнобольных, а Палмер останется в своей камере. Таково мое мнение.