— Ясно, — кивнул Евгений Кириллович, до крови прикусив нижнюю губу, чтобы унять унизительную, мерзкую дрожь.

Машина въехала на опушку, проковыляла еще метров сто по просеке и остановилась в тени какого-то большого куста.

— Приехали, — проговорил незнакомец, глуша двигатель…

Возвращение сознания было страшным, потому что первое, что увидела Алла, с трудом открыв глаза, были какие-то красно-белые ошметки, лежавшие чуть ли не у самого ее лица и остро пахнувшие кровью, алкоголем и чем-то еще, от чего ее сразу замутило. Еще хуже ей стало, когда стремительно начало возвращаться сознание, и, вспомнив все, что здесь было до того, как она упала, она нашарила глазами тело Игоря Альфредовича. Вид любовника, вернее, того, что от него осталось, был страшен. У него просто-напросто не было головы…

Иностранный гость куда-то исчез, в квартире был полный разгром. Отодвинув от себя поднос с осколками бокалов, морщась от боли, женщина поднялась на ноги и, сдерживая позывы тошноты, усилившиеся от резкой вони разлитого по полу джина, еле доплелась до дивана, и здесь ее все-таки обильно вырвало на пол.

— Черт! — выругалась Ухтомская, вытирая губы тыльной стороной ладони. Снова посмотрела на безжизненное тело и с отвращением отвернулась. — Только этого мне и не хватало…

Алла громко заплакала, размазывая тушь по щекам. Она сотрясалась от неудержимых рыданий долго, плакала сначала безутешно, потом — всласть, с удовольствием. Не зная, что еще делать, она пошла на кухню, налила себе там полстакана коньяку и выпила залпом, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ни жжения в горле. И странное дело — она враз будто перестала ощущать те страшные запахи, что царили в разгромленной квартире.

Теперь необходимо было собраться с мыслями и как следует подумать о том, что предпринять дальше.

Ей ужасно хотелось вызвать милицию и тем как бы сразу избавить себя от какой-нибудь причастности к этому страшному делу, но, помня о своей судимости, о которой жизнь не давала ей забывать практически никогда, она не бросилась к телефону. Нет, надо было придумать что-то еще.

Самое страшное сейчас для Аллы заключалось в том, что она и вправду не помнила, как это случилось. Чем она объяснит следователям свою временную амнезию — она не знала. И оттого пребывала в полной растерянности. Алла оглядела еще раз комнату, увидела валяющиеся на полу поднос, бутылки, битые бокалы, блюдце с лимоном…

«По-видимому, я выронила поднос, когда упала, — размышляла она, пытаясь восстановить картину происшедшего. — Но почему я упала? — Она машинально дотронулась до макушки и нащупала там большую шишку. — Мало того что упала, еще и сильно шарахнулась обо что-то головой… Игоря, скорей всего, убили из пистолета. Но кто? Не иностранец же этот, в самом-то деле. Такой вроде приличный мужик… — Она даже зажмурила глаза, пытаясь вспомнить этого самого иностранца. Невысокий, довольно крепкий, с загорелым лицом… Хорошо говорит по-русски». Она попыталась вспомнить, что именно говорил этот американец — слов не вспомнила, вспомнила только интонации фраз и то, что он время от времени все переспрашивал: «Так, да?» — и вставлял английские слова…

И чем больше она вспоминала, тем явственнее брезжила в ее голове догадка, требующая, впрочем, хоть каких-то подтверждений. Что-то в этом человеке чувствовалось такое… ненастоящее, фальшивое…

Но это «что-то» упрямо ускользало от нее, и тогда Алла, как бывший врач, «прописала» себе еще сто пятьдесят граммов коньяку. Чтобы лучше варила ушибленная голова. И надо же — подействовало!

Через две минуты Алла, развалившись на диване и раскурив сигаретку «Vog», выпила чашку давно остывшего кофе, который она сама же варила для гостя, вынесла последнее решение: «Произошло убийство, деталей которого я не знаю. Не в курсе, потому как была в отключке, хотите верьте, граждане следователи, хотите нет. Стало быть, либо мне нужно избавляться от трупа, либо втихую линять отсюда. Спасет меня это? Вряд ли. В первом варианте не обойтись без грубой мужской силы. Другими словами — без свидетеля (скажем, того же Димона) или даже свидетелей. И сколько бы я ни заплатила, рано или поздно все равно все выплывет наружу. Равно как и во втором варианте… Вот черт! Влипла, хотя сама ни сном ни духом!»

И все же она решила еще раз на всякий случай просчитать второй вариант — просто свалить, исчезнуть отсюда. Дескать, была на работе и знать ничего не знаю… Хотя нет, это она усвоила еще во времена первой и единственной пока своей отсидки в камере предварительного заключения врать не рекомендуется: поймают на мелком вранье — пришьют что-нибудь серьезное, навесят какую-нибудь чужую вину. Лучше уж промолчать… Так, стало быть, алиби у нее нет…

— В конце концов, я никого не убивала! — громко сказала Алла, подбадривая себя, и подошла к телефону.

Нервно набрала «02».

Утром Денису позвонил дядька, настоятельно, как сказал Вячеслав Иванович вроде бы в шутку, пригласил его к себе, в МУР.

— Заедешь, глянешь тут у нас одну распечаточку. Специально, между прочим, для тебя заказывал. Крутил мысленно твою информацию насчет этого миллионщика с Кипра и вспомнил, как у нас несколько лет назад шел по федеральному розыску какой-то Остроумов. Ну, я и сделал запрос… Так что цени заботу, племяш!.. К святая святых тебя допущу — материалам Информационного центра ГУВД. Какие материалы? Информация о семействе неких Остроумовых, проживающих в районе городишка Нижние Болота, что сравнительно недалеко от Нижнего Тагила — Урал, Российская Федерация. Усек? Давай, да поживей!

И Денис помчался, ни о чем больше не спрашивая, и сидел потом в дядькином кабинете, не слыша ни его разговоров по телефону, ни того, что говорили входящие сюда время от времени шустрые муровские офицеры. Читал. Внимательно читал. И про отца с матерью, и про спившуюся сестру, и про Владимира Остроумова, и про погибшего вояку Алексея, и про сгинувшего неизвестно куда младшего брата, Леонида, и про исчезновение денег из ветеранского фонда, и даже про жительницу Нижнего Тагила Надежду Осадчую, якобы имевшую какое-то отношение к братьям Остроумовым. Уральские оперативники, готовя это досье, постарались не ударить в грязь лицом перед москвичами, собрали всю информацию, какую могли (прямо на целый роман насобирали, усмехнулся про себя Денис).

Дождавшись, когда Грязнов-старший освободится, Денис возвратил ему тщательно изученную распечатку.

— Занятная семейка, — проговорил он. — Ну и что? Почему ты считаешь, что случайно мелькнувший у нас Остроумов — ну тот, что на Кипре, — тоже из этих бандюков? Остроумов — фамилия не такая уж и редкая… Имя правда полностью совпадает — Леонид Александрович, — но даже если это и он, все равно, судя по этой сводке, он ни в чем предосудительном не замечен…

Генерал ответил не сразу. Внимательно посмотрел на племянника, с треском покатал по столу карандаши.

— Хочешь честно, племяш? Показываю тебе это досье потому только, что имею свой интерес. Твой Остроумов нас, уголовный розыск, совершенно пока не волнует, у нас своя головная боль — Остроумов Алексей. У, это тот еще фрукт!