— Генри! — полушепотом кричу, переворачиваю все подушки и ужасно пугаюсь, когда меня из-под кровати хватают за ногу, — Генри!

Подпрыгиваю на месте, а потом падаю коленями на ковер.

— Кошмар какой! Прятаться под кроватью собственной жены от чужих глаз! — хохочет он, притягивая меня к себе.

— Прости, — бормочу, пряча лицо у него на груди, — Я ничего такого не просила.

— Брось, — мягко проговаривает он, развеивая мои сомнения. Не сердится, не обиделся. Берет в ладони мое лицо и нежно целует в нос, — Захочешь, потом расскажешь все своей Леди Аберкорн, — усмехается, — Меня даже заводит, что приходится вот так скрываться ото всех.

Рука его осторожно поглаживает мою спину, и приятная волна проносится по всему телу. Нет, волна не страсти, а такой теплой, за душу берущей нежности. Да, мне тоже нравится, что у нас с мужем появился общий секрет, и известен он только нам двоим и больше никому в целом мире. Это волнует, разжигает в сердце огонь, и разгоняет адреналин в крови.

— К тому же у меня осталось совсем мало времени. Придется в аэропорт ехать прямо отсюда.

— В аэропорт? — удивляюсь и приподнимаю голову, чтобы заглянуть Генриху в глаза.

— Да, дорогая, я вчера за тем только к тебе и шел, чтобы сообщить о вынужденном отъезде, — лукаво улыбается этот проходимец.

— Безусловно, только ради этого! — морщу носик, не веря в такую откровенную чистоту помыслов супруга. Опять он подменяет понятия повода и причины, но мне нравится!

— У меня через несколько часов состоится аудиенция у его Величества Артура Кенсингтона II, — шепчет он мне в самое ушко, чтобы эта информация больше никого кроме нас двоих и коснуться не могла, — А завтра утром собрание с лордами из высшего эшелона власти.

— Вот как! — наигранно возмущаюсь, хочется узнать подробности, но понимаю, что сейчас не место и не время, — Пока я здесь, ты, значит, там, — вскидываю указательный палец к потолку, намекая на его Величество, — Чаи распиваешь!

— Расскажу все при нашей следующей встрече. Хотя я бы с радостью предложил тебе присоединиться, — серьезно сообщает Генрих и с едва заметной горчинкой в голосе добавляет, — Но у кого-то сегодня тренировка, а завтра свободный заезд. Не успеешь вернуться.

Вздыхаю и приподнимаюсь у него на груди, чтобы заглянуть в глаза:

— А когда ты вернешься? — сердце сжимается из-за предстоящего расставания, но при этом я рада, что Генрих не высказывается против соревнований.

— Буду завтра вечером, должен успеть на прием к эмиру, — снова привлекает меня к себе и целует в висок, но я не могу вот так расслабиться и спокойно положить голову ему на плечо, не уточнив волнующий меня вопрос:

— То есть ты не против моего маленького увлечения? — с придыханием спрашиваю и зажмуриваю один глаз.

— Не против ли я твоего ма-а-аленького увлечения? — смеется Генрих, растягивая звуки и принимая вертикальное положение вместе со мной, — Дорогая, твое увлечение «маленьким» ну никак не назовешь!

Он принимается ходить по комнате, пытаясь успокоиться, а я опускаю очи долу, будто нашкодивший котенок. Лучше бы промолчала! Не буди лихо, пока оно тихо, называется!

— Дорогая, я чуть богу душу не отдал, когда твой болид сошел с дистанции. А каково мне было, когда ты появилась в ангаре после того заезда? Места живого на тебе не было. Черт, Ди, если бы можно было тебя запереть дома! — бросает он в сердцах, а мое лицо вытягивается вниз. Вот этого я и опасалась!

Губы мои поджимаются, а руки непроизвольно скрещиваются на груди.

— Нет, родная, нет! — тут же подбегает ко мне мужчина, хватается за мои плечи и встревоженно заглядывает в глаза, — Я не посмею. Безумно хочу запретить тебе так рисковать, но не стану ничего подобного делать. Просто обещай, что ты будешь осторожна. И в другой раз нажмешь на эту чертову аварийную кнопку!

Внимательно всматриваюсь в его лицо. Хмурится. Переживает. Волнуется. Но готов уступить мне.

— Я постараюсь, — спокойно выдыхаю, обхватываю мужа за плечи и прижимаюсь к его груди.

— Ди, возможно, сейчас твое увлечение действительно выглядит безобидным занятием, но это временно, — выдыхает Генрих мне в макушку, укачивая в кольце своих рук, а я немного напрягаюсь, прислушиваясь к его словам. — Милая, ты учувствуешь в Мировой серии заездов, черт побери! Еще пара соревнований и от журналистов не будет отбоя, всем захочется узнать кто такая Донна Хендрикс, и откуда она взялась!

Замираю, признавая правоту мужа. Людям скучно живется, они любят докапываться до правды и создавать сенсацию на ровном месте.

— Не переживай, я тебя всегда поддержу, — ласково щелкает меня по носу Генрих и выпускает из объятий, — Вместе мы что-нибудь придумаем.

Он уходит в душ, а я запрыгиваю с ногами на кровать. Придумывать ничего не нужно, я просто откатаю воскресный заезд и вернусь к своей повседневной жизни. Конечно, произнесенное Генрихом «мы» бодрит неимоверно, но нужно быть реалистом. Максимум на что я способна — сбросить свою маску перед мужем, если он, разумеется, этого захочет. Но обнажать свое лицо перед публикой я не собираюсь.

Тревожные мысли не стоят на одном месте и плавно перетекают в новое русло. По-хорошему нам с Генрихом следует обсудить тему нашего развода, но не хочется омрачать такое прекрасное утро бюрократическими вопросами. Когда вернусь домой, мы просто заключим новый брачный контракт. Или подкупим юриста, чтобы он аннулировал подписанные нами бумаги. В голове у меня много идей, но не хватает решительности обсудить все это прямо сейчас. Знаю, что все будет хорошо, я это чувствую всеми фибрами своей души, но, тем не менее, глупо боюсь, что мои ожидания не оправдаются.

Да, и вообще, у мужа на носу важные переговоры! Не хочется отвлекать его по пустякам.

Генрих выходит из душа в банном полотенце весь такой домашний и родной, а я растягиваю губы в глупой счастливой улыбке.

— Ди, не думай, что я собираюсь поддерживать тебя только на словах, — серьезно замечает мужчина, — Завтра тебе кое-что привезу из семейного сейфа, как и обещал, — подмигивает он, я порывисто подбегаю к мужу и целую его в подбородок.

Прощаться не хочется совершенно, мы медлим до последнего.

— И все-таки, когда именно ты узнал меня под маской Донны Хендрикс? — уточняю на пороге, приоткрывая дверь.

— Родная, всегда это знал, — разводит Генри руками в стороны, — Не всегда нужны глаза, чтобы чувствовать человека, для этого вполне можно обойтись сердцем.

Молчу и краснею. Стыдно за устроенный маскарад.

— Но извиняться за нашу игру не буду, — твердо произносит Генрих, — Мне она понравилась.

— Мне тоже, — отвечаю шепотом, а перед глазами вспыхивают воспоминания вчерашнего танца и не только.

— Отлично, значит, завтра вечером продолжим, — строго произносит мужчина, выходя в коридор. Замечает мой туманный взгляд, довольно усмехается и встряхивает меня за руку, — Чтобы ни у кого завтра вечером на приеме мне возникло лишних вопросов. Справитесь, мисс Хендрикс?