Вывалился он на мостовую Фогштиля. В падении больно ударился и чуть было не попал под колеса экипажа. Успел вовремя откатиться и услышать гудок клаксона, а также все, что о нем думал пилот паромобиля в самых нелицеприятных и нецензурных выражениях, на которые только способны фогштильские извозчики.

После изнурительного путешествия по странам и весям через проложенные собственноручно пространственные туннели Дремли Дрем чувствовал себя, как половая тряпка, которой долго шкрябали полы, а затем в скомканном виде, не отжав, бросили в дальний угол, чтобы забыть о ней на веки вечные.

Поднявшись с мостовой, Дремли Дрем отряхнулся и замер. Внезапно он почувствовал сильный запах сырой земли и камня с характерным металлическим оттенком. Кто-то здесь или неподалеку открывал Тропу Мертвых. Дремли Дрем прислушался к собственным ощущениям и пошел на запах. Осторожно, шаг за шагом, неуверенно, принюхиваясь и прислушиваясь к себе, точно ищейка, взявшая след.

С улицы Дремли Дрем свернул в узкий сырой переулок. Здесь к уже имевшимся запахам примешался аромат плесени и стухшей еды. Ноги скользили. Он осмотрелся и увидел перевернутые мусорные баки и дверь черного хода, чуть приоткрытую. Из щели между дверью и косяком пробивалась полоска света.

Аромат Тропы Мертвых уверенно вел его вперед по переулку. За спиной распахнулась дверь черного хода, кто-то громко выругался в темноту и выплеснул мусор мимо бака. Дверь захлопнулась. Но Дремли Дрем ничего этого не слышал и не видел, влекомый ароматом мира мертвых.

Вход на Тропу Мертвых мог открыть Неупокоенный. Мертвец, у которого на Земле остались незавершенные дела. Но не всякому Неупокоенному было бы по силам совершить подобное. Слишком много энергии тратилось при открытии Тропы. А мертвому живую энергию взять не откуда. Значит, при жизни Неупокоенный был сильным магом. Убитый недавно Хранитель. Похоже, он встал на его след.

Тропой Мертвых Неупокоенные (впрочем, не только они, магам-некромантам это было тоже под силу) перемещались на любые расстояния за считанные секунды. Чтобы найти и отомстить обидчику, проведать отчий дом, если смерть настигла на чужбине – да мало ли ради чего Неупокоенному потребовалось бы переместиться из одного места в другое.

Если эту Тропу Мертвых открыл Неупокоенный Хранитель, он натолкнулся на след артефакта. Он знал, где его искать. И терять этот свежий след ни в коем случае нельзя.

Дремли Дрем дошел до того места, откуда Неупокоенный ушел на Тропу Мертвых. Он почувствовал это внезапно, словно натолкнулся на невидимую стену. За ней следа уже не было.

Дремли Дрем вслед за Неупокоенным встал на Тропу Мертвых, шаг в шаг, точно по его следам.

У него появился шанс отыскать Драгоценность раньше, чем его дом начнут разрушать разъяренные сородичи.

– Нет, ну вот же сволочи!!! Скажи, не сволочи, а?!!! – возмущался Станислав по прозвищу Шмель.

Он был единственный поляком, приезжавшим на международные соревнования по аэроскидингу. Человек добродушный, свободно разговаривающий по-фогштильски, душа компании, его знали и любили все скользящие. И надо же было так случиться, что первым, кого увидел в Хэмпшире Джек Мортон, был именно Станя Шмель. Теперь о его появлении станет известно всем скользящим, а Джек надеялся добраться до Гарри Птахи без лишнего шума. Только Птаха мог помочь ему раздобыть новую доску и снаряжение. Джек очень хотел хотя бы один раз скользнуть вниз, понимая, что ему еще не скоро удастся это сделать.

Джек столкнулся со Станиславом в здании вокзала. Оба только что приехали в Хэмпшир и обрадовались встрече. Но вслед за радостью последовал первый неудобный вопрос, на который пришлось отвечать Джеку.

– Ты в этот раз скользить не будешь? – спросил его Шмель. – Где снаряжение оставил? А твоя доска?

Пришлось срочно выдумывать легенду. Достаточно достоверную, но и не из ряда вон вычурную. Станислав наивен, как ребенок, поверит даже в то, что солнце бегает вокруг луны, а не наоборот, а на Близнеце живут грозные релеванты с львиными головами. Шмель поверит, но расскажет остальным. Другие ребята не настолько наивны.

С вокзала они отправились в близлежащий трактир, где заказали по копченой курице с картошкой в мундире и по доброй кружке эля. Эль принесли сразу же, и Джек, отхлебнув, рассказал наскоро придуманную легенду. Сосед по купе, пока он был в вагоне-ресторане, сошел с поезда, прихватив с собой его доску, снаряжение и кошелек с деньгами. Осталось лишь то, что Джек взял с собой.

Возмущению Станислава, казалось, не будет конца.

– Нет, ну не сволочи!!!!

– Он, наверное, по ошибке прихватил, – попытался было заступиться за вымышленного соседа-преступника Джек.

– Какой по ошибке. Доску что, с зубочистками перепутал? Не смеши меня. Я бы таким путаникам руки бы по плечи отрубал, чтобы неповадно. У тебя же снаряжение-то почитай под тысячу фунтов потянет. Не из дешевых же. Да и доска тоже. Ты на ней соревнования выигрывал, счастливая доска. Эх, вот гады-то.

Станислав припал к кружке эля и выпил половину.

– Обидно, ужас. Я в этом году собирался свои показатели улучшить. В общем зачете подняться, а тут…

– Чего теперь делать собираешься? – участливо спросил Шмель.

Если бы у него была запасная доска, он бы обязательно поделился ею с неудачливым товарищем.

Но Станислав второй доску не имел.

– Попробую до Птахи добраться, может, он мне со снаряжением поможет.

– До Птахи это правильно. Это ты хорошо придумал. Гарик поможет, обязательно поможет. Я остальных ребят подниму, мы деньжат поднаберем для тебя. С наличностью у тебя наверняка не густо.

– Фунтов сто, быть может, и осталось, – схитрил Джек.

В его положении лишними деньги не бывают.

– А останавливаться где надумал?

– Изначально собирался в «Мандрагоре», но теперь думаю, у Птахи зависну. Денег все равно на отель нет.

– Правильно. Правильно. Давай к Птахе. Мы тебе сейчас мобиль или пролетку поймаем. В миг домчат.

Принесли еду, Станислав и Джек увлеченно заработали вилками и ножами, на время забыв о разговоре.

До Хэмпшира Джек добрался без осложнений. По дороге к вокзалу и до того момента, пока он не сел в поезд, ему все время казалось, что за ним следят, и что, того и гляди, схватят, и отберут Драгоценность. В каждом прохожем он подозревал недруга, каждый громкий звук, раздавшийся у него за спиной, заставлял вздрагивать и оглядываться. Поминутно он накрывал рукой Сокровище, покоящееся во внутреннем кармане куртки, и шептал утешительные слова. Он и сам не заметил, как стал разговаривать с Драгоценностью. Для него она была живая, горячая и пульсирующая, и ассоциировалась с новорожденным беспомощным ребенком. Таким трогательным, но требующим защиты взрослого. И такой защитник у Сокровища был.