Впереди, по направлению к церкви, двигалась группа из пяти мужчин. Они брели в полной темноте, без факелов и ламп. Один спереди, а ещё четверо несли длинный тёмный ящик. Гроб.

Это-то и насторожило Готфрида — какие ещё похороны после полуночи? На всякий случай он отодвинулся подальше в тень и продолжил наблюдать.

Они подошли к церкви, и первый из них постучал. Дверь открылась почти сразу, и пятеро незнакомцев внесли гроб внутрь. Гулко грохнул засов.

Готфрид немного помедлил и осторожно пошёл через улицу. Ему всё ещё хотелось исповедаться, однако профессиональное чутьё подсказывало, что здесь происходит нечто, противоречащее закону. Либо земному, либо небесному. Поэтому он не мог просто пойти прочь.

Он ждал какое-то время между деревьями, которые стояли в стороне от церкви. Вскоре двери её раскрылись и пятеро незнакомцев понесли гроб и крышку от него в сторону кладбища. Последним из сияющего чрева храма показался священник, отец Филипп. Он закрыл за собой двери и поспешил следом за растворившимися в темноте фигурами.

Внезапно послышался шорох сзади. Готфрид оглянулся. Звук, кажется, донёсся оттуда, откуда он пришёл. Сердце беспокойно заколотилось. До рези в глазах он вглядывался во мрак, но там никого не было. Показалось?

Он решил, что показалось, хотя потом-то, конечно, понял, что нет. А пока лишь последовал за тёмными фигурами, прячась в тени покосившихся строений и вглядываясь во мрак.

Эти люди шли молча, не произнося, ни слова. Только изредка скрипел гроб, когда они перехватывались поудобнее, да кто-то из них начинал шумно чесаться.

Через какое-то время они пришли к кладбищу, прошли через скрипучую железную калитку и углубились во тьму между крестов и надгробий.

Готфриду было жутко. Он чуял, что здесь готовится чёрное колдовство или богохульство. Он попытался вспомнить, не похож ли был кто-то из этой пятёрки на Георга Флока, но не смог — лиц не было видно.

Он аккуратно приоткрыл калитку, чтобы её скрип не разбудил мёртвых и скользнул на святую землю.

В самой глубине кладбища, ближе к лесу, эти люди поставили гроб в высокую траву, а сами отошли в сторону и принялись разводить костёр. Готфрид спрятался за широким надгробием из песчаника и наблюдал.

Гроб стоял, как и положено, на похоронах, открытым, и лицо покойника, которое нельзя было разобрать в темноте, смотрело в звёздное небо.

Послышался стук кремня, тихая ругань и первые язычки пламени появились в темноте. Таинственная пятёрка разожгла костёр.

Огонь начал набирать силу, и в отсветах его Готфрид различил лица отца Филиппа и ещё двоих. Это были не лица — это были хари: грязные, с гнилыми зубами в тёмных провалах ртов, покрытые щетиной, изрезанные шрамами. Незнакомцы носили шляпы. На поясе у одно из них висел топор, у другого — кинжал. Остальные стояли к Готфриду спиной. На их поясах тоже болталось кое-какое оружие: старинная палица, плеть, кинжал и даже шпага. Её носил, судя по всему, тот самый наёмник, который заходил в церковь вечером, просил похоронить друга.

— Ну что, — пробасил главный, носитель шпаги и золотых перстней. — Давайте копать, а то до рассвета не управимся.

Остальные закряхтели, поднялись, взяли с земли лопаты и принялись рыть землю по ту сторону костра.

Готфрид уже собирался уйти — ну, в самом деле, что такого в том, что воины хоронят боевого товарища? Пусть даже ночью. Однако перед уходом он решил глянуть на этого покойника. Любопытство победило.

Он осторожно начал пробираться вперёд, избегая полосок пляшущего света между надгробиями. Страх перед могилами как-то сам собой ушёл. Руки ощупывали только холодный камень и дерево крестов. И ничего зловещего или страшного.

Наконец он поближе подобрался к гробу. Воины выкопали яму пока только по колено, но стояли спиной к нему. Главного из них нигде не было. Перед угасающим костром, отбрасывая назад огромную тень, сидел отец Филипп, простерев руки к огню. Этой-то тенью и решил воспользоваться Готфрид, чтобы подобраться поближе к открытому гробу.

Он осторожно ступал по высокой траве, внимательно следя за воинами, приблизился к покойнику. Яма была уже глубокой, работники уже почти скрылись за горкой могильной земли.

А потом Готфрид опустил глаза.

Лицо покойника было желтоватое, бледное, кожа истончилась, неестественно выступили скулы, рот был приоткрыт в потусторонней улыбке, и в нём виднелись кривые пожелтевшие зубы. Однако как ни изменилось лицо, Готфрид всё же узнал его. Эти седеющие усы и нос-картошку. Это был их кучер.

— Эй, ты! — раздался сзади хрипловатый низкий голос, и тяжёлая рука упала ему на плечо. — Какого хрена тебе тут надо?

Он повернулся и встретился лицом к лицу с главарём. Наёмник дыхнул из зловонной пасти и так крепко ударил по скуле, что Готфрид упал рядом с гробом.

— Эй, ребята! — крикнул он. — Тащите верёвку, тут какой-то засранец…

Готфрид попытался подняться, но тут же получил сапогом под дых. Он лежал, хватая ртом воздух, и смотрел снизу вверх на этого проклятого наёмника. Но тут он кое-что заметил. И от этого удивился ещё больше.

Подскочили другие, с лопатами и верёвками. Они живо скрутили Готфрида и потащили его к костру.

— А-а… герр Айзанханг, — протянул монах, посмотрев на него. — Не повезло вам. Присаживайтесь рядом.

Готфрида усадили на крышку от гроба.

— Почему эти люди хоронят нашего кучера? — спросил он сразу же.

Четверо воинов переглянулись и загоготали.

— Вы ещё не поняли? — спросил священник. — Потому что, каждого человека нужно хоронить, иначе душа его не обретёт покоя.

— Это я знаю, — разозлился Готфрид. — Но почему они говорят, что он их друг?

Снова взрыв смеха.

— И почему, — продолжал он, — у этого ублюдка моя шпага?

— Выбирай выражения! — рыкнул главный ублюдок, и только тут Готфрид всё понял.

— Так это вы нас ограбили! — выдохнул он от злости и удивления. — Это вы — те разбойники.

— А парень-то не так туп, как казался, — усмехнулся один из них. Остальные опять заржали.

— Как же ты догадался? — с притворным удивлением спросил другой.

— Но почему вы-то им помогаете? — спросил Готфрид у священника. Но отец Филипп промолчал.

Значит он боялся их. Каким же ублюдком нужно быть, чтобы силой заставить священника провести погребение?

— А почему вы просто не зарыли его в лесу? — спросил Готфрид у разбойников. — Никто бы не узнал! Зачем тащить его сюда?

— Иначе душа не обретёт покоя, — ответил главарь. — Мы не такие страшные, какими нас малюют. В последних почестях мы никогда не отказывали. Кстати, как звали вашего кучера? Это чтобы надгробие правильное справить, а не называть очередным Фрицем Мюллером.