– А вот скажите, доктор, что, по вашему мнению, нужно делать с этими ублюдками?

– Я полагаю, их нужно вовремя, еще до совершения преступлений, выявлять и подвергать принудительному лечению. Если придется держать взаперти всю жизнь, в специальной психиатрической клинике, значит, так и нужно делать. До полного излечения. А если не поддаются лечению, то изолировать от общества.

– Нет, профессор, – отрицательно покачал головой Лыгин, – в корне с вами не согласен. Вы утверждаете, что большинство серийных убийц и насильников невменяемы. И что их аномальное поведение – результат душевного расстройства, психического заболевания. Но взгляните на эту проблему с другой точки зрения. Ни один маньяк – подчеркиваю, ни один – не совершает свои гнусности в присутствии стражей порядка или просто на глазах других людей. Нет, он насилует, истязает, убивает и потрошит, лишь когда нет рядом свидетелей. А потом тщательно заметает следы. И не бежит в полицию для явки с повинной. О чем это говорит? Да о том, что все они прекрасно отдают себе отчет в своих действиях и рассудок их работает не хуже, а может, и получше нашего. Они совершают зверские злодеяния и умудряются делать это столь изощренно, что попадаются далеко не сразу, а бывали случаи, что и никогда. Вспомните того же Джека-потрошителя или дело «Убийцы с Грин-Ривер» в начале 80-х годов в США – я вычитал это в одной из ваших книжек.

– У вас несколько устаревшие сведения, – возразил психиатр. – Так называемый маньяк Грин-Ривер в настоящее время пойман и изобличен. Им оказался пятидесятичетырехлетний красильщик автомобилей Гарри Риджуей. Преступника действительно никак не могли установить в течение шестнадцати лет, за этот срок он лишил жизни почти полсотни женщин – в основном проституток и наркоманок. На охоту выходил вечером – вначале вступал в половую связь, затем душил. Его вычислили благодаря анализу ДНК: на теле одной из жертв осталась слюна убийцы. Да и Джека-потрошителя в наши дни установили бы в два счета…

– И все же я повторяю, – заявил майор, – что все эти маньяки прекрасно осознают смысл содеянного, и поэтому мой вердикт для них – смертная казнь без права на помилование! Я полагаю, что излечить убийцу и садиста невозможно. Положительные случаи из психиатрической практики – это блеф. Вы ведь и сами все это знаете?

– Да, это так. Маньяки и душевнобольные, страдающие психозами, практически не поддаются лечению. И все же вы слишком жестоки по отношению к людям с больным разумом и психикой.

Лыгин лишь пожал плечами в ответ:

– Как говорится – на том стою и не могу иначе.

* * *

Маугли «просеивал» одного за другим коллекционеров, представляющих для него интерес. Последив за некоторыми, отработав их связи и установив круг знакомств, интересов, занятий, бывший киллер заинтересовался личностью Петра Захаряна. Узнав, что тот работает на его бывшего друга Шуршина, он решил ближе познакомиться с молодым рекламщиком и через посредство последнего войти в общество коллекционеров. Но произойти эта встреча должна, как он и задумал, случайно. Выбрав подходящий день, Роберт отправился в агентство «ТВ-видео».

Алексей Шуршин мог бы по праву гордиться достигнутым, если бы не присущее ему тщеславие, толкавшее все к новым свершениям. Кем он был – сиротой, выпускником детдома, а стал продюсером, владельцем самого крупного в городе рекламного агентства, приносящего ему стабильную прибыль.

Тогда, в разговоре с другом детства Робертом, во время случайной встречи на Кипре, Алексей вовсе не лукавил. Он и его агентство действительно выполняли большую часть услуг за «черный нал», тем самым уводя неплохие деньги из-под носа налоговой службы. Но впоследствии, когда после августовского дефолта 1998 года заказчики стали предпочитать официальные расчеты, он нашел иной выход – принялся обналичивать деньги через фирмы, специально занимавшиеся этой, в общем-то, незаконной деятельностью. И опять деньги текли к нему рекой, минуя раскрытый клюв ненасытного налогового птенца.

Он сидел у себя в офисе, развалившись в кресле, и подсчитывал доходы за прошедший месяц. Судя по радостной ухмылке, не сходящей с его загорелой не по сезону физиономии, дела в фирме шли как нельзя лучше. В этот момент в приоткрывшуюся дверь просунулась лохматая голова одного из сотрудников, сообщившего шефу о приходе посетителя. Вслед за этим порог комнаты переступил улыбающийся Маугли.

– Роба! – вскочил хозяин, раскрывая объятия. – Какими судьбами?! Повидаться приехал? Вот и отлично.

– Да я, в общем-то, теперь в вашем городе обосновался, – пояснил гость, усевшись в предложенное кресло после теплых взаимных приветствий.

– Вот так новость! – воскликнул приятно удивленный «кореш». – Ну, давай, колись, отчего это ты вдруг променял Белокаменную на нашу Тмутаракань? Слушай, ты извини, секретарша на больничном, заказывай, чего хочешь – пиво, колу или чего покрепче, сейчас сообразим.

Потягивая холодный квас, который нашелся в холодильнике среди богатых запасов продуктов и напитков хозяина, Маугли поведал другу заранее придуманную причину своего вынужденного отъезда из Москвы так, чтобы выглядело правдоподобней. Как Маугли и рассчитывал, пока трепался с Шуршиным, в кабинет заглянул Захарян. Продюсер познакомил их, представив друг другу.

– Слушай, а я тебя знаю, – обратился Роберт к Петру, – видел в клубе.

– Так ты тоже коллекционер? – удивился тот.

– Ну, да. Собираю монеты царского периода, только не рядовые медяшки да гривенники.

– А что тебя интересует?

Так, слово за слово, они разговорились, а спустя полчаса уже были накоротке. Что ни говори, а хобби сближает людей довольно быстро. Напоследок договорились встретиться в ближайшие выходные в клубе, где Петр познакомит нового приятеля с местными нумизматами.

Все получилось так, как и хотел Маугли…

Пока бывший киллер наводил мосты, Лепоринский, походив в течение нескольких недель в клуб коллекционеров, тесно сошелся с некоторыми из числа молодых. Особое внимание он обратил на одного паренька по имени Слава. Весь какой-то нескладный, худой, с бледной кожей и выпирающими кривыми зубами, тот к тому же был замкнутым и углубленным в себя. «Идеальный подозреваемый», – отметил про себя капитан, уделяя тому пристальное внимание. Сейчас он напоминал гончую, взявшую след. Посоветовавшись с Лыгиным и главным шефом, он решил взять парня в более плотную разработку. Еще одна особенность настораживала опера – несмотря на хилую внешность, рукопожатие у того было крепкое, словно изнутри наружу рвалась накопившаяся энергия.

Вскоре к Лепоринскому подключился и майор с двумя операми – ребята так ничего и не нарыли по месту работы жертвы. Было решено взять подозреваемого под более плотное наблюдение, установив за ним «наружку». Пока согласовывали вопрос с начальством, произошло еще одно убийство.

* * *

Он был вне себя от ярости. Опять Его провели, опять Он жестоко просчитался. Он убивал Аниму, а она появлялась вновь и вновь, возрождаясь в разных обличиях. То же и с Тенью. Ему начинало казаться, что они бессмертны, но потом он гнал эти мысли от себя. Бессмертен только Он и Другой, но никак не эта парочка. Просто они очень живучи, и их надо преследовать и давить до тех пор, пока не удастся с корнем вырвать эту заразу!