– А мой племянник просто помешан на всем, что связано с техникой… Он в этом году закончил технологический колледж, и теперь страшно гордится тем, что устроился в местное отделение «Дженерал Электрик»… Какая-то фирма, торгующая электричеством или какими-то электрическими приборами, вы ведь понимаете, я человек старый и не очень разбираюсь в подобных вещах…

Усевшись на стул, Ретт произнес:

– Ничего, ничего… Понимаете, полковник, – Батлер достал из кармана позолоченный массивный портсигар с какой-то полустершейся монограммой, – понимаете ли, мистер Коллинз, я тоже осуждаю все эти новшества… То есть, хотел сказать – осуждал раньше… Но недавно я понял, что это не моего ума дело: я старый человек, я многого не понимаю в теперешней жизни… Пусть молодые живут так, как им самим заблагорассудится, я не хочу ни вмешиваться в их жизнь, ни осуждать ее…

Коллинз, внимательно выслушав своего вечернего гостя, произнес:

– Да… Возможно, вы, мистер Батлер, по-своему и правы… Но только…

– Что – только?..

Коллинз произнес с тяжелым вздохом:

– Когда я слышу музыку не в живом исполнении, а на этой… – Он запнулся, подыскивая нужное слово, и не найдя его, сказал: – на этой адской машине… Мне почему-то становится очень печально… Да, конечно, я понимаю вас: к конке и к экипажу не будет возврата, также, как не будет возврата к газовым фонарям… Но почему, почему, когда я вспоминаю те времена, мне становится так тоскливо?..

Ретт очень серьезно посмотрел на мистера Коллинза и сказал:

– Я понимаю вас… Я понимаю вас, мистер Коллинз, как никто другой…

Полковник продолжал:

– Да, я все время невольно сравниваю: наше с вами время и теперешнее…

Ретт улыбнулся.

– Я тоже… И знаете, что я скажу вам?..

– Что?..

– Вы, конечно же, можете и не согласиться со мной, но мне почему-то кажется, что каждое время по-своему хорошо… Наверняка ваши племянники, беседуя между собой эдак лет через пятьдесят, тоже будут ругать современность и вспоминать «старую добрую Америку» – Америку сегодняшнюю…

Полковник как-то вяло согласился:

– Да, вполне возможно, вы правы, мистер Батлер… Но я…

Недоговорив, он горько махнул рукой – мол, чего нам с вами об этом судить?.. Мы ведь уже прожили свое, не так ли?..

С минуту помолчав, Коллинз совершенно неожиданно для Ретта спросил:

– А почему вы пришли ко мне без вашей очаровательной супруги?..

Тяжелая тень легла на лицо Ретта.

Он тут, сидит с этим человеком, беседует о разных ничего не значащих пустяках, соглашается, кивает, хотя по большому счету ни Коллинзу, ни ему, Ретту этот разговор не нужен, он ничего не дает… Они разговаривают тихо и спокойно, а его жена, его Скарлетт…

Что она теперь делает?..

Наверняка ей теперь плохо…

Она страдает – страдает из-за него, Ретта…

Боже, надо скорее идти домой!..

Но какая-то сила будто бы пригвоздила Ретта к стулу…

Полковник повторил свой вопрос немного громче – ему показалось, что Ретт просто не расслышал его:

– Извините, мистер Батлер… Я спросил у вас – почему вы пришли ко мне без вашей очаровательной Скарлетт?..

Ретт вздохнул.

– Она…

И – запнулся, не зная, что ответить.

– Она, – сказал он после небольшой паузы, – она… – И совершенно неожиданно для самого себя произнес: – Она только что застрелила моего горностая…

Полковник отпрянул.

– Какого горностая?..

– То есть как какого, – сказал Ретт таким голосом, будто бы все в Сан-Франциско знали его зверька, – как это какого… Моего горностая… Флинта.

Полковник пожал плечами.

– А у вас что – дома был горностай?..

Ретт посмотрел на него в полнейшем недоумении и произнес:

– Ну да…

– А позвольте полюбопытствовать – откуда?..

– То есть как это откуда?.. Вы ведь несколько месяцев назад сами мне его подарили… Вы еще, помнится, рассказывали, что этот грызун, который неизвестно как появился в вашем доме, принялся разорять птичьи гнезда… Мистер Коллинз, вспомните!..

– А-а-а!.. – воскликнул Джонатан. – Ну да, конечно же, я действительно вам его подарил… И как это я мог забыть?..

И он покачал головой – мол, ничего не поделаешь, возраст…

С минуту помолчав, он вопросительно посмотрел на своего собеседника.

– Значит, вы говорите, что она застрелила его?.. – сказал и словно не поверил сказанному. – То есть как это… Я не ослышался?..

Ретт отрицательно мотнул головой.

– Увы, это действительно так. Застрелила сегодня, из моего старого «Смит-Вессона»…

Джонатан почмокал губами.

– Не понимаю… Наверное, это произошло случайно, она была неосторожна с оружием… Я всегда говорил, – произнес он наставительным голосом, – всегда говорил, что женщина и оружие – вещи совершенно несовместимые… Хорошо еще, что она не попала в кого-нибудь из людей…

Ретт, обращаясь словно к самому себе, тихо-тихо прошептал:

– Попала…

Полковник как-то очень странно посмотрел на Батлера и спросил:

– Попала?.. Надеюсь, не в вас?.. Ретт отрицательно покачал головой.

– Нет, нет, мистер Коллинз, не обращайте на меня внимания… – он виновато улыбнулся. – Это я просто так, своим мыслям…

Поднявшись с кресла, Ретт как-то очень нервозно зашагал по комнате…

– Простите, – сказал он, – простите… Можно ли мне закурить?..

Полковник улыбнулся.

– Разумеется…

Ретт, вынув из портсигара папироску, закурил и, выпустив из легких сизую плотную струйку табачного дыма, произнес:

– Извините меня, иногда я бываю очень невнимателен… Приходится по несколько раз переспрашивать…

Коллинз понимающе закивал в ответ.

– Да, да, конечно… Честно говоря, у меня самого иногда бывает что-то подобное… У вас, мистер Батлер – невнимательность, рассеянность, а у меня – самые что ни на есть настоящие провалы в памяти… И как это я мог забыть, что подарил вам этого горностая?.. – С минуту помолчав, он спросил: – неужели ваша жена застрелила его при неосторожном обращении с револьвером?..

Ретт молча кивнул – распространяться о своих взаимоотношениях со Скарлетт ему по вполне объяснимым причинам не хотелось…

Причмокнув губами, полковник с сокрушением сказал Ретту: