– Почему конечно?

– Он в списке номинантов. А также Меган Уилли, она представляет художественный отдел, и Эллен Дурлахер из отдела по связям с общественностью. И не забудьте, – добавила Сузи, – меня вы тоже включили в список гостей.

В этот момент у меня на столе зазвонил телефон. На часах было восемь сорок пять. Интересно, что за ранняя пташка?

– Кит? Если у тебя есть пара минут, мне надо тебе кое-что сказать. – Это был Робин Риз, шеф-редактор «Мира мужчин».

– Я весь твой. Что стряслось?

– Я насчет сделки с «Мушетт», которой ты занимался на прошлой неделе. Тут странная какая-то штука. Мы пытались подписать у них ордера, отправили им, а от них ни слуху ни духу. Не в курсе, что там у них?

– Да нет. Я со своей стороны все уладил, хотя они официально сделку не подтвердили. Давай так договоримся: если они к обеду не прорежутся, я сам позвоню Жан-Марку Леною.

Не успел я положить трубку, как телефон снова зазвонил. На этот раз звонила Кей Андерсон.

– Знаешь, Кит, – начала она, – ничего не могу понять с этой «Мушетт». Номер должен уйти в типографию в пятницу, а они не прислали подтверждения на рекламу. Они хотели взять две полосы на духи «Мадам де нуи» и омолаживающий крем. Прямо ума не приложу, в чем дело.

В дверях появился Кевин Скай.

– Сейчас отгадаю, зачем пожаловал. Проблемы с «Мушетт».

– И, боюсь, весьма чувствительные для меня лично, – кивнул Кевин. – Пришлось удрать с завтрака с одной дамой, занимающейся женской спортивной одеждой, и экстренно встречаться с девицей из ДДХВ, которая планирует рекламу «Мушетт».

ДДХВ – рекламное агентство «Мушетт» в Лондоне. Вся политика осуществлялась во Франции, а ДДХВ исполняла приказы на месте.

– Джеки сказала – ее, кстати, зовут Джеки, – что они прекращают давать рекламу в «Уайсс мэгэзинз».

Директива пришла из Парижа вчера в обед. Джеки говорит, они в недоумении, потому что в четверг им сообщили, что мы у них номер один в списке и должны получать всю рекламу. И в одночасье все изменилось.

– Черт, что же это происходит?

Я потянулся за трубкой.

– Прежде чем ты что-нибудь предпримешь, – остановил меня Кевин, – я должен сообщить еще одну неприятную новость. Джеки сказала, что теперь всю рекламу они будут отдавать «Инкорпорейтид».

– Это невозможно.

– Так она сказала.

– Кто же нам подгадил…

– Скорее всего Пьер Ру. Я всегда говорил, что он порядочный говнюк. Он встречался с Говардом Тренчем на презентации магазина Анналины Лаурейтид. Его жене нравятся рецепты жареных кур, которые они печатают. Или что-то в этом роде. В общем, Тренч на них напирал, и Ру пришлось сказать, что сделка пока не подписана, но шансы велики. Тренч в воскресенье вылетел в Париж, и вчера утром они опять встретились. Джеки говорит, он сделал им предложение, от которого не отказываются.

– Какое предложение?

– Головокружительное. Любые полосы. Дюжины полос. Гарантированный форзац в каждом журнале. Бесплатно.

– В каждом журнале? Вместо рецептов жареных кур?

Вообще-то мне было не до смеха. Это была катастрофа.

– Остается последнее средство, – сказал я. – Фабрис Мушетт. Большой босс. Надо немедленно приступать к его окучиванию, иначе будет поздно. Сегодня же вылечу в Париж.

Это означало, что на церемонию вручения премий я не попаду. Но если мне когда-либо и приходилось идти на жертву, то сейчас был как раз такой случай.

Я попросил Сузи соединить меня с Фабрисом Мушеттом.

Я еще не знал, что ему скажу. Мы разговаривали с ним всего пару раз, и я даже не был уверен, что он меня запомнил. Как-то он подвез меня в своей машине, шикарной «Испано Суиза» 1930 года выпуска, на гонки, которые «Мушетт» спонсировала в Шантильи. Два года назад. Фабрис настаивал на том, чтобы самому сесть за руль. Он производил впечатление элегантного старого козла, гораздо умнее любого из своих служащих. Он меня ужасно рассмешил описанием своего нового офиса: «Один кабинет для меня, один для секретарши и один для шофера. И расположено это все в самом отдаленном районе от главного офиса «Мушетт». Иначе мои люди с ума меня сведут, вынуждая делать за них всю работу».

– Плохие вести, – сообщила Сузи. – Мсье Мушетт в Нью-Йорке до конца недели. Секретарша сказала, что будет разговаривать с ним часа через два и передаст, что вы звонили.

– Еще один прокол. И на этот раз чуть ли не самый серьезный. Тогда придется заняться переговорами с агентами насчет иска Гомбрича.

Два битых часа я отбивался от обеспокоенных партнеров, а потом еще целый час общался по телефону с нашим юристом. Наконец-то блеснул свет в конце туннеля. У нас теперь новый юрист, Джоанна Прэтчетт, она к тому же сотрудничает с профсоюзами. Всякая там безопасность на рабочих местах, незаконные увольнения и прочее. Сотрудничать с нами для нее нечто вроде культурного шока, но, кажется, ей это в кайф. По-моему, она типичная социалистка-утопистка, из тех, кто твердо верит, что в один прекрасный день каждый рабочий сможет приобрести брелок для ключей у «Тиффани».

Пока мы с Джоанной беседовали, Сузи переслала факсом иск и статью Анны, так что она могла говорить с документами на руках.

– Знаешь, Кит, – сказала она, – я прочла все бумаги и уверена, что это полное говно. Знаешь, почему? В этой стране полно людей, которых терзают настоящие проблемы – матери-одиночки, которых гонят с квартир наглые домовладельцы, расовая рознь, – я бы тебе такого могла порассказать, что у тебя волосы дыбом встанут, и у судов до всего этого руки не доходят. А тут вылезает какой-то Фулгер с черт знает какой ерундой насчет склоки с журналом светской хроники.

Вот что мне нравится в Джоанне Прэтчетт: ее чувство естественной справедливости, с которого ее не собьешь.

– Ты думаешь, мы выиграем дело?

– Не обязательно. Я сказала, что иск – говно, но надо трезво смотреть на вещи. Нам придется схлестнуться с британской системой юриспруденции.

– И что же мы первом долгом предпримем?

– Для начала я напишу им, удостоверяя получение иска. Потом мы встретимся и решим, что ты предпочтешь – идти напролом или попытаться достичь компромисса.

– Какой еще компромисс?

– К примеру – я знаю, что тебе это придется не по вкусу, Кит, но тут только одна возможность: формальное извинение в журнале в обмен на отзыв иска Фулгером.

– Отпадает. Во всяком случае, не теперь, после смерти Анны. Получается, что мы откупаемся ее репутацией в тот момент, когда она уже не может себя защитить.

Джоанна хмыкнула:

– О'кей, поняла. Давай договоримся, Кит: моя задача – дать тебе совет, а не диктовать линию поведения. И если ты решишь бороться с ними в Верховном суде, я буду тебе помогать. Но, прежде чем принять решение, ты должен серьезно обдумать все последствия, понимаешь? Я серьезно говорю. Последствия могут быть непредсказуемыми.