Ну и конечно — положение женщины.

С малолетства саудовец приучается к мысли, что вот он вырастет, женится и станет таким же полновластным господином в своей семье, каким был его отец. Любое непослушание жены, дочери, сестры — это позор не только главе семейства, но всему роду. Поэтому наказание за непослушание должно быть быстрым и неизбежным — кулаком, прутом, голодом, разлукой с детьми, даже смертью. Это господствующее положение мужчины не ограничивается рамками семьи. Чернорабочий, настилающий ковёр в доме миллионера, может сказать хозяйке дома, потребовавшей исправить ошибку: "Я не принимаю приказов от женщины".66

И к чему же призывают его голоса из чуждого мира машиностроителей? К равноправию женщин с мужчинами? То есть к тому, чтобы его жена могла получить образование, поступить на работу, обрести самостоятельность? Снять чадру, выйти из дома без разрешения мужа, заговорить на улице с любым встречным? А потом — кто знает! — потребовать развода, уйти из семьи, забрать детей? Да кто же может смириться с такими переменами, кто может их стерпеть? Разве не станет он сопротивляться им с такой же яростью, с какой американцы-южане сопротивлялись отмене рабства негров?

Политики, дипломаты, журналисты индустриального мира искренне воображают себя проповедниками терпимости, защитниками верований и обычаев других народов. Хочется спросить их: "Как далеко заходит ваша терпимость? Должны ли мы с уважением относиться к мусульманскому обычаю отрубать руку вору? Убивать члена семьи, "опозорившего" свой род? Любого "неверного", посмевшего что-то не так сказать об исламе? Любого мусульманина, решившего перейти в другую веру? К их обычаю отнимать детей у надоевшей жены и усылать её подальше? Или обычаю подвергать девочек "обрезанию" — то есть варварскому удалению клитора, часто — с большим участком окружающих тканей, так что впоследствии каждый сексуальный акт женщины будет сопровождаться для неё мучительной болью? А как насчёт смертных приговоров, которые их религиозные лидеры выносят нашим писателям, журналистам, режиссёрам, туристам, даже рабочим, приехавшим на заработки?"

Казалось бы, у саудовского бетинца есть вариант — выход: отгородиться от бурлящего мира неверных, закрыть им право въезда на священную землю Аравийского полуострова, запретить их книги, фильмы, журналы, музыку, телепередачи. Саудовское правительство старательно идёт в этом навстречу своим гражданам. Неутомимые таможенники внимательно досматривают багаж путешественников, выбрасывают из него не только виски, пиво, косметику, книги еврейских авторов, но даже шоколадные конфеты с ликёром, даже иконки с ликами святых, даже детские куклы (изображение человека!). Бессонные цензоры ножницами вырезают и чернилами замазывают все строчки и картинки, несущие соблазн, грех, святотатство.

Но цензоры и таможенники не могут покуситься на священные тексты, на Коран и хадисы. А между тем, главная опасность, главное противоречие таится именно там. Ведь ислам учит правоверного мусульманина, что всё на свете происходит по воле Аллаха, что Он карает неверующих в него и награждает правоверных и праведных. Как же может саудовец объяснить себе неслыханное богатство и военную мощь неверных? И особенно — процветание и грозную боевую силу этих "свиней и мартышек" — израильтян? Неужели Аллах тем самым показывает свою милость к ним, своё предпочтение? От этого явного противоречия у саудовского бетинца должна раскалываться голова, разрываться сердце. Здесь гибнет самое для него дорогое — гордое сознание своей избранности и правоты. Жизнь теряет смысл, если ты утратил бесценную связь со своим Богом. "За что Он прогневался на нас? За грехи, за слабость? Тогда я смертью своей готов искупить свою греховность!"

Так и пополняется — и растёт — и будет расти — армия самоубийц.

Но сможет ли армия самоубийц, даже возглавляемая Аттилой Бин Ладеном, нанести серьёзный удар индустриальному миру?

Сейчас всё чаще появляются тревожные сведения о попытках Алкайды приобрести различные виды оружия массового уничтожения. "Начиная с 1999 года, Осама Бин Ладен и его главный помощник, Айман Ал-Завахири, регулярно заказывали книги, описывающие катастрофическую утечку ядовитых газов в Бопале (Индия) или атаку в Токийском метро, проведённую террористической группой Аум Шинри Кио с использованием газа сарин… Секретные службы считают, что применение сарина исламскими террористами-самоубийцами, готовыми умереть в момент атаки, приведёт к ещё бСльшему числу жертв, чем в Токийском метро, где террористы просто оставили пластиковые пакеты с газом и убежали."67

"Специальная комиссия ООН поручила учёным провести исследование стоимости применения различных видов оружия против гражданского населения на одном квадратном километре. Выяснилось, что стоимость применения разрешённого на сегодня вооружения будет 2000 долларов, атомного — 800, нервного газа — 600, а биологического оружия — один доллар… Правда, первоначальное капиталовложение в подготовку биологического теракта составит миллион долларов".68

Атомное оружие в руках террористов — это кошмар, который висит сегодня над индустриальным миром вполне реальной угрозой. "Если верить афганским и египетским перебежчикам, у Осамы Бин Ладена уже есть несколько примитивных атомных бомб, спрятанных в чемоданах… Не исключено, что эти бомбы, приобретённые на чёрном рынке оружия, являются подделкой или что у террористов нет секретных кодов, необходимых для спуска взрывного устройства. Но ведь проверить это можно будет только тогда, когда они попытаются произвести взрыв".69

Однако главный стратегический расчёт Алкайды остаётся одним и тем же: на духовное ослабление индустриального мира. "Они могут заливать нас алкоголем и косметикой, — писал Осама Бин Ладен, — соблазнять модными побрякушками, но им не удастся остановить нас. Те, кто избалован комфортом и удовольствиями, не имеют силы характера, чтобы выдержать долгую мировую войну. Неверные не смогут вынести ужаса жизни под Дамокловым мечом, висящим над их головами."70

Невольно вспоминаются слова полководца арабских кочевников-бетинцев, сказанные четырнадцать веков назад персидскому альфиду-земледельцу: "Пришли люди, для которых смерть так же желанна, как для тебя — жизнь". (См. выше, глава I-3.) И в своём завещании, написанном в декабре 2001 года, Осама Бин Ладен снова поднимает эту тему — тему расслабляющей и опасной приверженности радостям жизни: "Если мусульманин спросит себя, почему наши братья по вере достигли такой степени унижения и разгрома, ответ очевиден: потому что они безумно рванулись к наслаждениям жизни и забросили книгу Аллаха. Евреи и христиане соблазнили нас дешёвыми удовольствиями и жизненным комфортом, они сначала наводнили наши души тягой к материальным благам и лишь потом вторглись со своими армиями… А мы стояли, как женщины, и ничего не предпринимали, потому что жажда смерти за дело Аллаха покинула наши сердца. О, юноша-мусульманин! Возжаждай смерти, и жизнь будет дарована тебе."71

Но даже если мечта Осамы Бин Ладена каким-то чудом исполнится, если машиностроители, устав жить под Дамокловым мечом террористов, махнут рукой на мусульманский мир и уйдут из него, как колониальные державы ушли из своих колоний, если даже выдадут Израиль на растерзание и погибель, кровавое противоборство на этом не кончится, а только усилится. Единый мусульманский халифат неосуществим в сегодняшнем мире точно так же, как он был неосуществим двенадцать веков назад. Алкайда и религиозные фанатики окажутся лицом к лицу с непомерной кровавой задачей: свергать королевские династии в Саудовской Аравии, Морокко, Иордании, правление военных в Алжире, Ливии, Сирии, Пакистане, Индонезии и так далее. Борьба за власть между теми, кто цепляется за старину, и теми, кто осознал неизбежность перемен, то есть между муллами и генералами, идёт в мусульманском мире свирепо и непрерывно, то исчезая под поверхностью, как река лавы, то выплескиваясь наружу, как это случилось во время войны Египта с Йеменом (1960-е), во время захвата мечети в Мекке (1979), во время войны Ирака с Ираном (1980-е), гражданской войны в Алжире (1990-е).