Другой эпизод: вся семья выезжает в загородный дом. Очень жарко, младенцы всё время просят пить. Кармен даёт своей дочке бутылочку с соской, а жена Осамы пытается поить свою с ложечки. Та отказывается, плачет. "Попробуй соску", — предлагает Кармен. "Нельзя, муж запрещает пользоваться "резиновой титькой"." Проходит час, другой. Не в силах смотреть на страдания ребёнка, Кармен вызывает с мужской половины дома своего мужа и умоляет его объяснить ситуацию брату, уговорить его дать разрешение. Тот уходит, но скоро возвращается и только качает головой: "Это Осама".58

Кармен Бин Ладен не раз упоминает отсутствие открытых споров и конфронтации в саудовской манере общения. "На поверхности всё спокойно — особенно внутри клана. Но подспудно кипит и жадность, и борьба за власть, почёт, престиж — даже в королевской семье. В Саудовской Аравии человеческая натура так же, как и всюду, полна амбиций, и брат борется с братом".59 Однако показать своё недовольство близким родственником открыто — величайший харам. Когда у Кармен Бин Ладен ухудшились отношения с мужем и она попросила одного из его братьев (того, кто выражал дружеские чувства к ней) выступить в роли посредника между ними, он сказал ей: "Кармен, справедливость может быть тысячу раз на твоей стороне, но Еслам мой брат — значит он не может быть неправ".60

Если поездка в Мекку в 1977 году наполнила душу юного Осамы Бин Ладена религиозным жаром, то начавшаяся война в Афганистане (1980) дала этому жару выход и применение. Основанная им группа поддержки арабских добровольцев пропускала через тренировочные лагеря в Пакистане тысячи бойцов, которые вскоре отправлялись в зону боевых действий. "Почти половину их составляли саудовцы, остальные были из Алжира (около 3000), Египта (2000), Йемена, Судана, Ливана, Кувейта, Турции, Туниса".61 Помогал Осама и афганским беженцам, число которых в Пакистане достигло в 1981 году двух с половиной миллионов. На собственные средства саудовский миллионер закупал для них палатки, одеяла, продовольствие и даже строительное оборудование для постройки новых жилищ.62 Шейх Аззам был его постоянным спутником и советчиком во время Афганской кампании. В конце войны Осаме довелось принять участие в боевых действиях в районе Джалалабада, где он получил отравление газами, применявшимися советской армией.63

За восемь лет афганской войны Осама Бин Ладен не мог, конечно, не заметить огромной помощи, которую США оказывали муджахеддинам, — оружием, продовольствием, деньгами. Портативные зенитные ракеты "стингер", оказавшиеся в руках афганских партизан, по сути изменили ход войны и расстановку сил. Советская авиация по-прежнему господствовала в воздушном пространстве, но её вертолёты больше не могли летать на низких высотах, с которых был возможен прицельный огонь по позициям противника. Американцы были верными союзниками — но Осама Бин Ладен как бы не замечал этого. Точно так же — позднее, в 1990-е — он ни одним словом не отметил роль Америки и Англии в защите мусульман Боснии и Косова от сербов. Бомбёжки Белграда прошли мимо его внимания. Зато вторжение в Ирак в 2003 году вызвало нескрываемую радость. "Теперь весь мусульманский мир увидит подлинное сатанинское лицо Вашингтона".64

В своей антиамериканской и антиизраильской пропаганде Алкайда использует те же простые и безотказные приёмы, которые использовали нацисты, сталинисты, маоисты, хамасовцы: описания пыток и расстрелов мирных жителей, раздутые в двадцать раз цифры погибших, кинокадры с окровавленным ребёнком, с беременной женщиной перед гусеницей танка и тому подобное. Присутствие американских военных в Саудовской Аравии и других странах объявлено оккупацией, аресты террористов — попранием свобод, шарж на Магомета в юмористическом журнале — оскорблением мусульманской религии, за которое каждый верующий может — и должен! — покарать редактора журнала смертью. Но за всем этим фальшивым и истеричным треском чувство полыхает подлинное и несомненное: НЕНАВИСТЬ.

"За что? — с изумлением вопрошает человек индустриального мира. — Чем мы им помешали? Откуда это страстное желание нас уничтожить? Неужели нельзя договориться о мирном сосуществовании, бок о бок, за чётко обозначенными границами?"

Ненависть такого человека, как Осама Бин Ладен, особенно сбивает нас с толку. В её феномене трудно отыскать понятные нам причины. Это не может быть ненависть бедного к богатому: Бин Ладен — миллионер. Это не может быть ненависть, рождённая невежеством: Бин Ладен хорошо знаком с мировой историей и политикой, владеет языками, побывал во многих странах. Это не может быть ненависть аскета, ушедшего от мира: он окружён жёнами и детьми, устраивает женитьбы своих сыновей и дочерей, заботится о внуках. Какую смертельную угрозу он — и его последователи — видят в индустриальном мире, угрозу, против которой они готовы вступать в смертельную — и часто безнадёжную — борьбу?

В многочисленных телеинтервью, которые Бин Ладен давал журналистам, он всегда предстаёт перед зрителем спокойным, рассудительным. Он не брызжет слюной, не вопит, как Гитлер или Кастро. "Победы" джихадистов, гибель невинных людей он описывает с тихим удовольствием и обстоятельностью. В апреле 2002 года он объяснял гостю из Саудовской Аравии: "Перед атакой 11-го сентября мы заранее пытались оценить возможные потери врага. По нашим подсчётам выходило, что самолёт протаранит три или четыре этажа. Я был самым большим оптимистом, считал, что загоревшееся топливо расплавит металлический костяк здания и рухнут также верхние этажи. Это всё на что мы надеялись".65 Страшная реальность превзошла самые смелые надежды террористов.

Фигура Бин Ладена в сознании сегодняшнего мира приобрела гигантские масштабы. Уже ясно, что в ближайшем будущем — живой или мёртвый — он станет центральным персонажем десятков романов и кинофильмов. Может быть, писатели и кинорежиссёры силой своего таланта сумеют проникнуть в его душу и приоткрыть нам эту загадку: каким образом набожный и образованный юноша сделался самым знаменитым и неукротимым убийцей? Нашему исследованию такая задача не по силам. Всё, что нам остаётся: сфокусировать своё воображение на психике рядового саудовского бетинца, того самого, который сейчас — с портретом Осамы на груди — стоит в очереди самоубийц и ждёт следующего приказа Алкайды.

Что мы знаем о нём?

Что он рос в стране, где молодёжь лишена всех удовольствий и развлечений доступных жителям индустриального мира. Что в школе и в мечети ему внушали сознание мусульманской избранности, презрение ко всем неверным. Ведь имея доступ к Божественному откровению, принесённому на Землю через пророка Магомета, все эти христиане, иудаисты, буддисты, индуисты добровольно остаются во мраке своих заблуждений. Презреннее всех, конечно, евреи — их он называет не иначе как "свиньи и мартышки".

А чем ещё страшен и отвратителен мир неверных?

Не только разгулом порока и порнографии, не только реками спиртного и полуголыми женщинами, нагло разгуливающими по улицам городов, сидящими в кафе и пивных, бесстыдно заговаривающими с чужими мужчинами. Нет, есть ещё одна черта, которая должна внушать особый ужас саудовцу: в мире неверных всё построено на открытой конфронтации, состязании, конкуренции. Их властители открыто поносят друг друга и собачатся по любому поводу. Их телевизоры заполнены перепалками и сварами, в которых оппонентам разрешено изобретательно оскорблять противника. Их промышленники думают только о том, как бы очернить и оттеснить конкурента. В их судах адвокаты состязаются с прокурором, а потом присяжные — друг с другом. Даже в самом Верховном судилище между девятью судьями не бывает согласия. Разве можно это сравнить с традиционной саудовской вежливостью, которая бережно ограждает каждого собеседника от самого страшного: опасности потерять лицо?