– Здоро́во, композитор, – поприветствовал Андрея криминалист. Таково было прозвище Баха – композитор. Ребята не стали заморачиваться, придумывая что-то оригинальное. Сыграли простейшие ассоциации.

– Привет. А я тебе звонил только что, хотел кое-что уточнить.

– Видишь, как многогранен мой волшебный дар! Я могу и мысли читать, – пропел Гудвин, воздев руки к потолку и сделав ими пасы.

– Что, надоело пить свою бормотуху и захотелось хорошего кофе? – усмехнулся Андрей.

– Да, – тут же вышел из образа Гудвин и плюхнулся на стул. – Сделай чашечку, прошу.

Бах включил чайник и достал из ящика стола банку кофе. Он скидывался со всеми на обычный. Покупал к нему конфеты и печенье. Но имел в загашнике эксклюзив – элитный кенийский кофе. Естественно, его нужно было варить. Но даже если залить кипятком и дать настояться, вкус получался изумительный. Как-то Бах угостил своим напитком Гудвина, и тот стал захаживать в свободное время на кофе. Но делал это нечасто, потому что был человеком не наглым.

– Чего хотел от меня? – спросил Гудвин, расстегнув на животе халат, чтобы было удобней. Халат был ему мал. Но другой размер криминалист не заказывал, потому что надеялся похудеть.

– Да вот прочитал твой отчет по вскрытию госпожи Эленберг.

– Только сегодня? Он еще вчера появился!

– Да, но вечером. А меня не было в конторе. Сейчас ознакомился. Что, у Доры рак был?

– Я не брал анализов, поскольку ее болезнь к уголовному делу не относится. Но поверь моему опытному взгляду – она умирала. Сама бы ушла через несколько месяцев.

– Думаешь, она знала об этом?

– Боли ее должны были беспокоить. Если заботилась о здоровье, то знала.

– А вторую жертву вскрыл уже?

– Хорошенькую казашку?

– Гудвин, как ты можешь видеть в трупах прелесть, пусть и былую? Да, при жизни Айгюль была милашкой, но я видел ее мертвое тело…

– Ты примитив, Андрюха. Хоть и композитор.

– Да иди ты!

– Сразу после кофе. А казашку я не вскрывал еще. Скоро займусь. Но уже могу тебе сказать, хозяйку клуба и официантку убили два разных человека. Я сравнил отметины на шеях. Обеих задушили руками. Но это были руки разного размера. Убийца казашки крупнее. Ладонью, по крайней мере. Но слабее жертвы физически.

– Это почему же?

– У Доры отметины четкие. Ее как за горло схватили, так и не отпускали. Я делаю вывод, что женщина не могла освободиться. Была обездвижена. А девушка вырывалась. И, в принципе, имела шансы на спасение. У нее кровоподтек на затылке. Я сделал вывод, что она смогла высвободиться, но ее ударили по голове кулаком или ребром ладони, когда она попыталась уползти.

– Этому могут быть разные объяснения, – пожал плечами Андрей. – Например, Дора, зная, что больна, могла просто покориться судьбе. Или, если предположить, что убийц двое, второй просто был менее опытным, но не факт, что слабым.

– Я дал тебе пищу для размышлений, вот и переваривай.

– Спасибо тебе, Гудвин.

– И все?

– Великий и ужасный, – добавил Андрей. Знал, криминалист любит, когда его прозвище произносят целиком. – Ну, и кофе с меня, понятное дело.

– Так делай, чайник уже вскипел!

Андрей направился с банкой к столу, на котором стояли столовые принадлежности. Кроме чайника и чашек тарелки, вилки, ложки и даже одна кастрюля. Ребята в ней при помощи кипятильника варили яйца. Могли пельмени, хинкали, вареники, но только если выпивали и нуждались в горячей закуске, потому что получалось что-то непонятное, и на трезвую голову это месиво есть они не могли.

– Ты что вообще по поводу этого дела думаешь? – спросил Гудвин.

– Не нравится оно мне.

– Чем?

– Да всем. Не похоже на те, что мне приходилось вести раньше. Те были мне понятны. Это нет. Я как будто в книжке оказался. Или в сериале. В роли доблестного стража закона. Подозреваемые – персонажи как на подбор. Есть предполагаемая дочка покойной, мы сейчас о первом убийстве, ее несостоявшийся любовник, охранник, который ее отверг, есть сынок олигарха, работающий за грошовую зарплату, непонятно, по какой причине, есть странная женщина, которая вроде бы случайный человек, просто посетитель, но оказавшаяся давней знакомой покойной. Только это еще не все! У последней подозреваемой есть брат-близнец. И вчера, когда была убита официантка «Млечного Пути», он находился в клубе.

– Да, это похоже на детективное кино, – покачал лысой головой Гудвин. – Причем не самое удачное. И кто из этих персонажей тебя настораживает больше остальных?

– Пожалуй, дочка.

– Потому что именно она унаследует все движимое и недвижимое госпожи Эленберг?

– Если докажет свое родство, то да. Она.

– Это логичный вывод. А если отключить…

– Что? – не понял Андрей.

– Логику! – рявкнул Гудвин и, не дождавшись, когда ему принесут кофе, сходил за ним сам.

– Я тебе не всех подозреваемых перечислил. Есть еще один довольно крупный в масштабах города бизнесмен. Александр Соль.

– Соль?

– Да, такая у него фамилия.

– Это не сын Ивана-фотографа?

– Пожалуй, он.

– Слушай, Иван Соль – это же легенда. Он делал лучшие свадебные фотографии. Но не только их, конечно. Вообще так снимал, что любой человек, попавший в кадр, становился прекрасным. Даже я.

– Он тебя снимал?

– А то! Мы, когда с Люсией регистрировались, на всем экономили, кроме фотографа… – Люсией Гудвин звал свою супругу Люду, с которой прожил в счастливом браке тридцать лет. – Мы ей платье в комиссионке купили, сняли для торжества столовую, свадебный торт сами испекли, но зато свадьбу нашу снимал Иван Соль. Лучший фотограф города. Он брал не так много, как сейчас лупят профессионалы. Но мы были студентами, каждую копейку считали…

– И что, хорошо снял?

– Ты можешь представить меня красивым?

Андрей окинул Гудвина придирчивым взглядом. Маленький, пухлый, лысый. Блеклые глаза под тяжелым веками. Нос картошкой. Узкий подбородок. Даже в молодости Гудвин вряд ли был не то чтобы красивым, привлекательным. Это если рассматривать только внешность. Обаяния ему было не занимать.

– Да, да, я чертовски хорош, – будто прочитал его мысли Гудвин. – Харизматичен и прочее. Но точно не красавец. А на свадебных фото, я отвечаю, офигительнее меня разве что Ален Делон.

– Покажешь?

– Что, на слово не веришь? – хмыкнул Гудвин и сделал глоток кофе. – Боже… Как же он прекрасен, – выдохнул он. – Признайся, ты продал душу дьяволу, чтобы получить эту банку?

– Почти. Мне подарил ее клиент, которого я спас от заключения. Он присваивал деньги, собираемые на лечение детей, больных лейкемией.