— А дверь в дом была заперта?

— Нет.

— Может быть, она охраняла ключ. Это была ее обязанность.

— Вполне возможно. Но где она могла его оставить?

— А как она выглядела?

— Высокая стройная блондинка, как и все вы.

— Ты думаешь, она была местной?

— Метамфетамин лучше производить в сельской местности. — Потом Джек подумал: «Высокая стройная блондинка». — А сотовый здесь ловит сигнал?

— Конечно, — ответил Холланд. — Здесь плоская местность. Для ветра, пыли и электромагнитных волн тут настоящее раздолье.

— Позвольте мне воспользоваться вашим сотовым телефоном.

Холланд протянул ему телефон, и Ричер набрал номер, который помнил наизусть.

— Да?

— Аманду, пожалуйста.

Щелчок, гудение.

— Проклятье, где тебя носит? — сказал голос.

— Что? Ты теперь моя мать?

— Я пыталась с тобой связаться.

— Я нахожусь на базе ВВС. Пытаюсь пробраться внутрь. Ищу ключ. Мне нужно знать двадцать лучших мест, где можно спрятать небольшой предмет.

— Щель видеомагнитофона, чайник, туфля, внутри телевизора, в отделении для батарейки транзисторного приемника, в книге с вырезанными страницами, в сиденье машины, в бруске мыла, в тюбике с жидким сыром.

— Но их только девять. Ты безнадежна.

— Дай мне время.

— Здесь таких вещей нет.

— А что есть?

Ричер прошелся по домику, описывая все, что видит.

— Бачок туалета, — предложил голос.

— Уже проверяли.

— Рваный матрас?

— Нет.

— Отошедшие половицы?

— Нет.

— Тогда сожгите все и просейте пепел. Ключ ВВС сделан из того же материала, что и боеголовки. Пожар он наверняка переживет.

— Зачем ты меня искала?

— Потому что я знаю, что это за место.

Петерсон и Холланд слышали ее голос, доносящийся из сотового телефона, и подошли поближе. Ричер присел на койку девушки-байкера.

— Там построили приют для сирот, — продолжал голос в телефоне.

— Под землей? — спросил Ричер.

— Это было пятьдесят лет назад. В разгар холодной войны. Все сходили с ума. Мой приятель отправил мне досье. Предсказания о потерях были чудовищными. Считалось, что у Советов сотни ракет. Если они сделают полный запуск, им не хватит целей. Мы просчитывали разные сценарии, получилось, что все зависело от дня недели и времени года. В субботу, воскресенье или каникулы урон будет примерно равномерным среди всех слоев населения. Но в учебные дни, когда взрослое и детское население физически оказываются в разных местах, результат будет иным. Родители будут на работе, а дети, возможно, в убежище под школами.

— Или под партами, — сказал Ричер.

— Так или иначе, — продолжал голос, — но через две недели после запуска ракет соотношение выживших и погибших среди взрослого и детского населения изменится. Погибнет гораздо больше детей. Один парень из палаты представителей зациклился на этой мысли. Он хотел создать места, куда можно было бы отправить детей. Вот его план: некоторые местные аэропорты должны продолжать функционировать, оттуда он собирался отсылать детей в удаленные районы. Там следовало построить радиационные укрытия и жилые помещения. Он обратился в ВВС. Почесал им спинку, а они почесали спинку ему. Он сам был родом из Южной Дакоты — там и началось строительство.

— В местных сплетнях речь идет о скандале, — сказал Ричер. — А строительство приюта не тянет на скандал.

— Ты не понимаешь. Предполагалось, что взрослых не останется. Может быть, пара больных или умирающих пилотов. Несколько замученных бюрократов. Идея состояла в том, что детей выпустят из самолета и оставят одних, чтобы они заперлись под землей и попытались выжить. Самостоятельно. Как дикие животные. Не самая приятная картина. Психологи заявили, что возникнет племенной строй, начнутся драки, убийства, возможно, каннибализм. Средний возраст спасшихся должен был составлять семь лет. Потом психологи поговорили со взрослыми, и выяснилось, что те больше всего на свете боятся, что они умрут и детям придется жить без них. Они хотели знать, что все будет в порядке, что у детей будут врачи, медсестры и чистые простыни. Они не желали слышать, как будет на самом деле. В результате после множества споров приняли решение отказаться от этой затеи как противоречащей гражданской морали.

— И это место никто не использовал в течение пятидесяти лет?

— После завершения строительства обнаружили некоторые нарушения, из-за которых сооружение оказалось совершенно бесполезным.

— И в чем состояли нарушения?

— Неизвестно. Планы исчезли.

— Значит, там пусто?

— Они устроили там хранилище всякого мусора, а потом о нем забыли.

— Мусор все еще там?

— Насколько я поняла, да.

— И что же это?

— Пока не знаю. Информация находится в другом досье. Но едва ли я найду что-то интересное. Там находится то, чего было в избытке пятьдесят лет назад.

— Но ты выяснишь?

— Мой приятель затребовал досье.

— А какая у меня погода?

— Высуни голову за дверь.

— Что меня ждет в ближайшем будущем?

— Завтра снова начнется снегопад, — после паузы ответил голос. — А до тех пор ясно и холодно.

— Где банда байкеров могла спрятать ключ?

— Не знаю. Тут я не могу тебе помочь.

Было без пяти четыре дня.

Осталось двенадцать часов.

Ричер вернул телефон Холланду. Свет, падавший из окна, потускнел, солнце склонилось к западу, и каменное здание отбрасывало длинную тень. Они снова начали обыскивать домик. Их последний шанс. Каждый матрас, каждую койку, бачок в туалете, половицы, стены, осветительные приборы. Они работали медленно и тщательно, стараясь быть особенно внимательными, когда стало ясно, что поиски приближаются к концу.

Они так ничего и не нашли.

— Мы можем привезти слесаря по замкам из Пирра, — сказал Петерсон.

— Лучше бы грабителя банков, специалиста по сейфам. Может быть, такие есть в тюрьме.

— Не могу поверить, что они не пользовались этим зданием. Должно быть, оно стоило целое состояние.

— В те годы оборонный бюджет был практически неограниченным.

— И они не смогли придумать способ его использовать?

— При строительстве были внесены какие-то рискованные изменения.