Эх, только бы удалось! Враг терпелив и коварен, его аналитики при помощи суперкомпьютеров разгадывают семьдесят процентов диверсионных планов, задолго до их реализации. Но ведь почти треть дел удается! Так пусть сегодня небо будет благосклонно... Тьфу ты... небо! Всего неделю здесь, а уже привык к вражьей пропаганде... Пусть бог будет благосклонен! А потом... назад, домой. Так же, как приехал: экспрессом на юг, через трансалтайский тоннель до «грязных» казахских степей, затем на машину и в Семипалатинск. Там гаммасчетчики звенят и воют, но зато и «бинов» мало. Дальше в самолет и в приграничье, с промежуточной посадкой в Тегеране – столице Ирано-Афганской провинции. А во Франкфурте, на границе Европейской Аравии и Поднебесной республики, придется опять затеряться среди множества рабочих-мигрантов и путешественников. Переждав пару дней, можно спокойно пробраться в город-герой Белград. Анклав, форпост и символ стратегических интересов Москвы. Там уже спокойно, там свои. Братья сербы организуют отдельное купе в монорельсовой «стреле», и ту-ту – до родной границы без остановок. Шесть часов неприкосновенного транзита по территории все той же Поднебесной, и ты уже в прикордонном Смоленске. Или на самолет братки посадят. Тогда вообще сразу домой.

Можно, конечно, махнуть в Челябинск, а оттуда машиной в «Катер», но этот маршрут давно засвечен. Там каждый день кого-нибудь ловят. То на переходе, то еще на подступах.

Севером уйти тоже не получится, пока рано. Навигация еще не началась, в Салехарде лютуют морозы: до минус пятнадцати доходит. Так что, если возникнут сложности с алтайским и уральским маршрутами, останется последний – кавказский. Самый трудный, зато самый надежный. «Стрелой» через Курган в Астрахань, оттуда на машине в Грозный. Там «бинов» еще меньше, чем на радиоактивных территориях, неуютно им среди тех гор. Ну, а дальше допотопной «железкой» через Ставрополь в Волгоград. Из Астрахани можно было бы и по Волге доплыть, но на реке зверствуют пограничники. В прошлом месяце баржу с беженцами взорвали, неделю назад поголовную проверку устроили. Восьмерых подпольщиков арестовали.

Иван поежился и стряхнул с рукава капли талой воды. До милиционеров оставалось десять метров, не больше.

«А вообще, о чем я думаю?! Трус! Варианты возвращения прокрутить решил! Сначала надо в «удачливую треть» попасть – задание выполнить, а уж после пути отхода нащупывать!»

Взгляд левого хунвейбина на секунду задержался на лице Ивана и скользнул дальше.

А должен был просто скользнуть. Без задержек. Внутри у Ивана похолодело.

«Неужели вычислил?! Почему же не остановил? Оружия у меня нет, это ясно, да и не стал бы я сопротивляться, метро ведь, тут же повсюду посты ППС. Что же произошло? Подавать сигнал сопровождению или нет?»

Широкий эскалатор вынес Ивана на первый уровень подземелья, прямо к рядам лотков с цветами, кондитерским лавкам и терминалам бульварной прессы. Иван купил у киоскера самый дешевый планшет и скачал на него пару пошлых газетенок.

– Два юаня, – вежливо улыбаясь, сообщил продавец.

Он был белым, но носил азиатский разрез глаз. Видимо, чтобы угодить начальству. В другое время Иван обязательно отпустил бы по этому поводу язвительное замечание, но сейчас ему было не до агитации. Наверху что-то происходило. Ничего конкретного он не видел, но определил это по всплеску в звуковом фоне и озабоченным взглядам спускающихся в метро граждан.

– Уходи, – неожиданно приказал киоскер. – Быстро.

– Что? – удивился Иван.

– Ара, не раздражай, да? – послышалось справа. – Тэбе сказано – иди, значит, иди... Аня, проводи джигита, я сам поторгую...

Иван оглянулся и увидел, как один из чернявых торговцев цветами раскрывает жестяную тумбу-термостат и вынимает из-под слоя голландских роз конструктивно древние, но ухоженные, словно только с завода, «калаши». Он раздавал их каким-то неприметным людям, и те, деловито проверяя наличие в магазинах патронов, один за другим уходили по эскалатору вверх.

Аня, миниатюрная блондинка с печальными синими глазами, дернула Ивана за рукав:

– Идем.

– Куда? Зачем?

Всех этих людей Иван не знал и доверять им не спешил. Он снова обернулся к эскалатору и увидел одного из сопровождающих, помощника самого Нагана. Тот коротко кивнул и указал взглядом на девушку. Пришлось подчиниться. Аня провела Ивана по короткому переходу до неприметной дверцы и постучала в нее быстрой, но правильной морзянкой.

«Свои» – перевел Иван. Этой азбукой он владел ничуть не хуже. В Калужских подготовительных лагерях всех обучали одинаково. Это уже после начального курса судьба разбрасывала будущих диверсантов по городам и весям усохшей Родины: взрывников под Питер, снайперов на Ярославские полигоны, будущих резидентов в Архангельскую школу разведки, а самых способных – в Москву, в Академию ГРУ. Последние с этого момента становились настоящими призраками. Данные о них исчезали из компьютерных баз, родственникам выплачивалась компенсация, словно ребята уже погибли в бою, а друзьям и подругам рекомендовалось забыть имена избранных и никогда не здороваться с «призраками», даже если выпадет случай их встретить. Само собой, что и родные, и друзья такими парнями страшно гордились. И не задумывались, каково самим парням. Каково это быть живым трупом, «киборгом», запрограммированным на убийства и диверсии? И ладно бы все «призраки» на самом деле были бездумными киборгами, вон, как группа «Д» в армии Африканского Союза или спецотряд «Самурай» у американцев. На худой конец, неплохо было бы иметь для таких целей дивизию клонов, как хунвейбины у нынешних хозяев Евразии. И клонированные «бины», и афро-американские «терминаторы» были не слишком эмоциональны. Они не терзались размышлениями о смысле жизни и перспективности своей борьбы. А русские «призраки» – терзались. Не все и не всегда, но бывало. Потому что были не роботами и не ублюдками из пробирок, а нормальными ребятами, выросшими в киберпространстве и оранжерейных условиях высокотехнологичных интерьеров московских высоток.

Конечно, военные старой закалки, прошедшие Континентальный Передел от начала до конца, предпочли бы иметь в своем распоряжении совсем не таких солдат. Может быть, не киборгов, но все-таки и не взращенных Сетью дохляков, да вот беда, обычные солдаты кончились еще в середине «переселения народов». Пришлось делать выбор: ставить под знамена всех прочих или тайно закупать у африканцев новые военные технологии.

Сделать выбор оказалось проще простого, на проект «Д» или чуть более дешевый американский «Самурай» у Москвы, как всегда, не было денег. Как говорили герои фильма, горячо любимого рожденными еще в прошлом веке старцами: «все уже украдено до нас». А потому все завертелось по старинке и с огромным «допуском дефектовки». За этим туповатым военным словосочетанием крылось следующее: тяжелейшие тренировки, учеба, психологические тренинги и, что уж лукавить, стимулирующие медикаменты выжимали из курсантов все соки. Кто не выдерживал – списывался в линейные части или сразу на погост. И было таких устрашающе много. Зато прошедшие полный курс обучения становились настоящими «волками» и «зубрами» диверсионного дела. Их ставили во главе отрядов и групп, снаряжали всем необходимым, на них надеялись. Им доверяли, в конечном итоге, судьбу окруженной врагами страны. Если, конечно, они не проваливали первые задания. Ведь подготовка подготовкой, а запас прочности у каждого человека свой. Кто-то после Академии становился профессионалом, а кто-то миной замедленного действия. Первые выполняли работу и возвращались, вторые уходили за кордон и бесследно исчезали. Иногда просачивалась информация о том, что в реальной боевой обстановке у них сдавали нервы и они начинали палить во весь белый свет, иногда – что они сознательно нарывались на засады «бинов». Свидетелей в таких случаях, как правило, не оставалось. Они либо гибли вместе с дрогнувшими лидерами, либо пропадали за стенами лабораторных корпусов Центра генмодификации – самой страшной конторы из силового аппарата Сибирской провинции да, пожалуй, и всей Поднебесной.