– Обвинять вас – дело Главного колониального трибунала на Земле, я всего лишь провожу дознание. Но оснований для ареста у меня вполне достаточно. Учитывая ситуацию и ваше общественное положение, я не стану заключать вас под стражу сию же минуту. – Офицер взглянул на часы. – К восемнадцати ноль-ноль эксперты кримлаборатории закончат разбираться с телами и уликами, так что будьте любезны явиться вместе с вашим связистом на корабль «Ворон-310» в семнадцать тридцать.

– Хорошо, – Астахов почувствовал, что внутри у него все обрушилось.

– Ничего хорошего, – возразил офицер, – но вы не унывайте. Относительно вас я предвижу более-менее мягкий приговор. А вот что касается Бочкина... По герою и слава.

– Это была трагическая ошибка! Валера действовал из лучших побуждений! Колония находилась на грани гибели! Мы хотели дать людям шанс остаться людьми даже перед лицом смертельной опасности! Мы ждали атаки!

– Никакие побуждения не могут оправдать умышленное убийство, – строго проговорил дознаватель, поднимаясь из-за стола. – Всегда есть выбор. А что касается шанса... вы его людям дали. Не спорю. Вот только сами им почему-то не воспользовались... И атака пришельцев тут ни при чем. До скорой встречи, Астахов.

* * *

– Да ничего, в общем-то, не изменилось, – председатель колонии Алексеев налил Павлу Сергеевичу еще чая. – Вас же не было только три месяца. Урожай собрали, у Фила с Машей двойня родилась: мальчик и девочка, бункер на всякий случай достраиваем, работаем...

– Да, я видел, – Астахов медленно помешал напиток ложечкой. – Времени вы зря не теряли. В отличие от меня.

– Вас оправдали?

– А как бы я иначе сюда вернулся?

– Ну, может быть, условно дали или еще что...

– Нет, все обошлось.

– А Бочкин?

– Ему повезло меньше. Что мы обо мне? Ты-то как, справляешься?

– Вроде бы справляюсь. Мне бы, конечно, ваш опыт! Слушайте, Павел Сергеевич, может, поработаете еще немного в администрации? Хотя бы консультантом. Куда она денется, ваша георазведка?

– Нет, хватит, – Астахов отрицательно покачал головой. – Буду, так сказать, постигать Гармонию. К северу, по данным спутников, богатые залежи минералов обнаружились. В конце концов, я же как раз геологии учился, а не управлению. Вот вы – другое дело: офицер, лидер. Да и должность командира спасателей вы переросли. Председательство вам по плечу.

– Спасибо на добром слове, – Иван хотел сказать что-то еще, но его прервал стук в дверь. – Да!

В комнату заглянул совсем молодой парнишка. Астахов вспомнил, что этот паренек был одним из тех смельчаков, которые три месяца назад не спасовали и остались защищать колонию.

– Иван Геннадьевич, у меня проблема.

– У меня их знаешь сколько? – Иван усмехнулся. – Знакомьтесь, Павел Сергеевич, это Дима, новый связист. Какая у тебя проблема, юноша?

– Что-то на гиперрадаре... Отметки какие-то и помехи усиливаются. Такое впечатление, что скоро система крякнет.

– Как это?

– Ну, сломается или заглохнет. Чем ближе отметки, тем сильнее помехи.

– Та-ак, – протянул Алексеев, поднимаясь с кресла. – Какое-то знакомое сочетание. Пал Сергеич, вам не кажется?

– Кажется, – Астахов отодвинул чашку. – Но теперь нас этим не удивишь.

– Вот именно, – Иван взглянул на вытянувшегося в струнку Диму. – Пока враги не заглушили гиперсвязь окончательно, пошли сигнал об угрозе нападения на Землю. А затем включи аппаратуру экстренного оповещения всех жителей колонии. Пусть просыпаются и топают на внеочередное заседание Совета. Код оповещения: «Атака!»

Милиционер стоял почти неподвижно. Двигались только его раскосые глаза. Он провожал взглядом практически каждого мужчину европейской наружности, но останавливать никого не спешил. Он пропустил даже двоих небритых кавказцев, которые прошли мимо блюстителя порядка с далеко не дружелюбными выражениями на лицах. Милиционер явно кого-то поджидал. Кого-то определенного. Его напарник замер у противоположной стены вестибюля и внимательно изучал тех, кто поднимается по эскалатору снизу. В общем-то, этот дополнительный контроль был не лишним. На индивидуальные штрих-коды милиция давно махнула рукой; их подделывали все кому не лень, а сканеры отпечатков пальцев и голосовые идентификаторы были весьма условной поисковой системой. Клиент мог проделать путь через весь город, ни к чему не прикасаясь и не произнося ни слова. Устройства, считывающие рисунок сетчатки глаз, использовались только на входах в крупные магазины, конторы и госучреждения. Об идентификации внешности нечего было и говорить. При современном развитии пластической медицины человек мог менять облик хоть три раза в день. Пришел на работу с лицом знаменитого арабского актера Отто Валенштайна, а ушел китайцем. Вернее – псевдокитайцем. Полного соответствия избранной нации добиться было трудно. Особенно фальшиво выглядела такая маскировка для опытных милиционеров-хунвейбинов, сокращенно – просто «бинов». Потому никто ею уже давно не пользовался. Проще было сделать себе типичное славянское лицо и раствориться в толпе таких одинаковых, с точки зрения любого «красного охранника», русских.

Иван про себя усмехнулся. «Тверже шаг и морду кирпичом», – вспомнился ему инструктаж Нагана.

Проще-то проще, да не на все сто. Эти двое милиционеров были явно из спецотдела. А сотрудников этой службы тренировали по особой программе в Центре генетической модификации. В этом инкубаторе современного гестапо с китайской спецификой. Кто знает, не будь в распоряжении милиции специального отдела и ЦГМ – обойдись она, как раньше, обычным ОМОНом, – потребовались бы московской разведке радикальные методы? Вполне возможно, было бы достаточно агитации. Но это в теории. На практике – Центр генмодификации процветал, обучая спецназ из хунвейбинов и постепенно набирая серьезный политический вес. А его сотрудники становились все более неприкасаемыми. Причем попасть в ряды этой элиты постороннему было невозможно. В ЦГМ существовали какие-то свои критерии отбора кандидатов в «бины». Может, их там просто выращивали, кто знает?

Если эти двое из спецотдела – операции конец. А может, все-таки волнения напрасны и это простые патрульные? Они же, «надменные азиаты», все на одно лицо. Хоть натуральные, хоть клонированные.

Главное – не напрягаться. Идти, слегка поеживаясь и небрежно стряхивая с куртки хлопья тающего снега. Наверное, последнего в этом году. Еще неделя – и зима закончится. На площади Великого Кормчего уже распустились подснежники. Впрочем, это не показатель. Там клумбы с подогревом. Если бы не суровая действительность, цветы могли бы расти там круглый год. Но сибирская природа не терпит самодеятельности. Это вам не Европейская Аравия. Здесь поблизости гольфстримы не текут и теплые циклоны с Атлантики сюда не доходят. Это даже не Россия. В Москве и Питере, наверное, тоже давно все зеленеет...