— Ну вот, мы приехали, а туда заявился Пластин.

Что? — вытаращил глаза Брэн. — Опять? Но ведь вы были там инкогнито!

Я вздохнула.

— Наверное, кто-то сказал ему, где меня искать.

— И как ты спаслась?

— Отвлекла его. Попыталась подраться с ним. Чуть не сломала локоть. Сбежала. Потом при помощи альбома заработала на проезд до дома, так чтобы не попасться на глаза никому из ЮниКорп.

Я видела, что Брэн по-настоящему напуган.

— Правильно, — буркнул он, вытаскивая из-под рубашки сотовый.

— Что ты делаешь?

— Голофонирую Гиллрою, потом свяжусь с полицией.

— Но почему?

— Да потому что я почти уверен — ты сама никуда не звонила! Я угадал?

— Конечно.

С тобой происходят чудовищные вещи, а ты не рассказываешь об этом ни единой душе! Ты ничего не сказала в свой первый школьный день, когда мучилась на уроке истории, ты не рассказала Патти и Барри о нападении убийцы и до сих пор никому не рассказала о самих Патти и Барри.

— Что ты такое говоришь?

— Я говорю, что тебе навязали двух самых продажных, черствых и равнодушных псевдородителей в мире, но ты до сих пор не сказала о них ни одного плохого слова.

— Они хорошие, — пролепетала я.

— У них хорошо получается плевать на тебя, — огрызнулся Брэн. — Я вызываю Гиллроя.

— Не надо!

Брэн сурово уставился на меня.

— Почему я не должен этого делать?

— Не говори ему, где я! Никому не говори!

Он нахмурился.

— Роуз, ты не можешь сама справиться со всем этим.

— Нет, могу! Не звони! Пожалуйста, ну, пожалуйста, не звони Гиллрою!

— Почему? — теряя терпение, заорал Брэн. — Отвечай! Объясни мне, что ты скрываешь!

Я опустила глаза. Почему я это скрываю? Почему хочу защитить Гиллроя? Я не знала ответа. Наверное, это была просто привычка. Почему-то это казалось мне самым разумным образом действий, как будто я уже давно привыкла так поступать.

Я как раз размышляла над этим, когда Брэн вдруг процедил:

— Да гори ты, — и снова схватил свой сотовый. — Гилл…

Я положила руку на его сотовый.

— Мне кажется, что это Гиллрой наслал на меня Пластина.

Брэн замер, а потом медленно опустил свой голофон.

— Почему?

Я нервно сглотнула, стесняясь говорить вслух о своих подозрениях. К тому же я не поняла, что интересовало Брэна — почему я так думаю или почему Гиллрой хочет моей смерти.

— Я бы не стал полностью этого исключать, — медленно пробормотал Брэн, — но это совсем не в его стиле.

— В смысле?

— Когда Гиллрой пытался тайно удержать тебя в больнице, это было вполне в его стиле. Когда он вызвал Патти и Барри, которые работали на него во Флориде, и назначил их твоими приемными родителями, это тоже было полностью в его духе. Видишь ли, Гиллрой, он… скорее червяк, чем змея. Он лжец, интриган и манипулятор, возможно, он даже может украсть то, что ему не принадлежит, но убить? — Брэн опустил веки. — Не думаю. Мне кажется, эту грань он не перейдет.

— А мне не показалось, что для него существуют какие-то грани, — заявила я. — Он хочет убить Отто! Сказал, что нужно положить конец этому неудачному эксперименту.

Брэн презрительно фыркнул.

— Коитальный поганец. — Он поднял глаза на меня, и вдруг лицо его озарилось пониманием. — Он был пьян?

Я кивнула.

— Это все объясняет, — вздохнул Брэн. — Гиллрой становится полным кретином, когда выпивает. А он это делает почти каждый вечер. Наверное, я должен был тебя предупредить.

— Нет, Брэн, — сказала я. — Он был не просто пьян. Мне показалось, он знал, что Пластин уже идет, и он даже не попытался остановить его, вызвать охрану или сделать еще что-нибудь. Он просто сидел и смотрел. А потом попытался поймать меня, чтобы Пластину было проще меня схватить. Я для него все равно что Отто. Ошибка, которой не должно быть. Не будь меня, ему не пришлось бы бояться потерять компанию.

— Да, это серьезный мотив, — согласился Брэн, побарабанив пальцами по коленке. — Но если это Гиллрой запрограммировал Пластина, то запись об этом должна быть у него в компьютере.

— Ты думаешь? — усомнилась я. — На Нирване он останавливается под псевдонимом.

— Его псевдоним должен быть официально зарегистрирован, иначе нашего Гиллроя посадят за уклонение от уплаты налогов, — объяснил Брэн. — Понимаешь, создание, перевозка и программирование Пластинов — это очень дорогое удовольствие. Чтобы управиться со всем этим за то время, что ты вышла из стазиса, Гиллрой должен был использовать ресурсы компании. Но любой псевдоним, который он мог использовать, хранится в системе ЮниКорп, — пробормотал он. — Дед должен знать об этом.

— Думаешь? — спросила я.

— Угу, он ведь всего на одну ступень ниже Гиллроя. В свое время мой дед мог получить его должность, но не захотел. Он знает все о компании.

Я испуганно облизала губы.

— Но если Гиллрой пытается меня убить… — Мне совсем не хотелось этого говорить. — Может быть, он и твой дедушка… действуют сообща?

Брэн вскинул голову и твердо посмотрел мне в лицо.

— Будь это так, мы с мамой сами арестовали бы его. Но нет, у моего деда есть принципы. Кроме того, мне кажется, ты ему слишком безразлична, чтобы он мог тебя ненавидеть. Мой дед не очень-то любит планировать, его жизненный девиз — будь что будет.

Честно говоря, нарисованный им образ нисколько не вязался с тем сердитым, грозным стариком, которого я видела несколько раз в жизни, однако Брэну лучше знать своего дедушку.

— Хорошо, — сказала я. — И что нам теперь делать?

Брэн посмотрел на часы. Час ночи.

— Дед, наверное, еще в офисе. Я позвоню ему, — решил он.

— Только не называй моего имени, — попросила я. — Если этот Пластин прослушивает офисы ЮниКорн, то там на коммутаторе может быть специальная настройка, которая активизируется при упоминании моего имени.

— Отличная мысль, — кивнул Брэн. — Ты умная.

— Да нет. Папа всегда так делал, когда я была маленькой, — призналась я. — Собирал слухи обо всем, держал в уме дюжины паролей.

Брэн снова вытащил сотовый.

— Дедушка, — сказал он.

Раздался гудок, а потом над коленями Брэна возникло хмурое лицо седого старика.

— В чем дело, Брэн? Уже поздно.

В самом деле, час был уже поздний, однако голографическое лицо старика совсем не выглядело сонным. Я заметила лацканы костюма, видневшиеся вокруг его шеи. Брэн был прав, его дедушка все еще работал. Трудоголик. Совсем как мой папа.