– У меня был друг, – может быть, не к месту произнес я, – он очень любил дождь. Но он умер, совсем недавно.

– А у меня умер любимый человек, – безучастно сказала девушка. – А меня не было рядом.

И я снова не знал, что сказать, только в голове закрутилась строчка из какого-то, давно забытого стихотворения: «Вот в такую же ночь и туман расстрелял их отряд англичан».

– Давно?

– Вчера. Еду прощаться.

Мы снова замолчали. Я выкинул сигарету через окошко. А девушка опять заплакала, и, повинуясь минутному порыву, я обнял ее сзади за плечи. Она не оттолкнула меня, наоборот, прижалась еще сильнее. Здесь не было никакой эротичности, просто я подсознательно понял, что нужно так сделать.

– Он сейчас наверняка смотрит на тебя, – убежденно произнес я. – Ему не понравится, что ты плачешь.

– Думаешь, есть жизнь после смерти? – спросила Оля.

– Конечно, – сказал я твердо. – Есть.

Девушка замолчала.

– Я еду и думаю только об одном, – наконец сказала она. – Пока у меня есть цель, я держусь. Мне надо проститься с ним, увидеть его. А потом… не знаю. Жить в пустой квартире, зная, что он никогда не придет… А еще мне очень нужны деньги – триста долларов. Он и поехал их зарабатывать…

Оля не жаловалась мне – скорее всего, она разговаривала сама с собой. А затем внезапно, отстранившись от меня, сказала:

– Я хочу побыть одна, прости.

– Хорошо.

Я так и не узнал, откуда и куда она ехала, отчего умер ее парень и для чего им были нужны деньги. Ни о чем не думая, я вернулся к своему месту и достал из рюкзака кошелек. В нем было девяносто долларов, присланных мне родителями на билет в Москву и покупку одежды. Оставив двадцать долларов в кошельке, я, краснея от боязни быть пойманным, взял косметичку Оли, стоявшую на столике, и забрался с нею на верхнюю полку. В сумочке был кожаный кошелечек, и я лихорадочно всунул туда свои деньги. Потом положил сумку на место и с облегчением растянулся на полке.

Деньги эти появились у меня просто так, я не заработал их и поэтому расстался с ними, совершенно не жалея. Я не знал цену этим деньгам.

Поезд въехал на мост. Внизу, в отблесках молний, угадывалась вода. Река, а может быть, небольшая речушка.

Я заснул.

Утром я в первую очередь посмотрел на соседнюю полку. Оли не было. Не было и ее вещей. Видимо, она уже вышла. И я улыбнулся.

А Аня не приезжала в Харьков. Эту злую новость я узнал, когда с великим трудом разыскал ее подругу Юлю. Впрочем, она и ее муж приняли меня вполне радушно, накормили и напоили и тоже очень искренне переживали за Аннушку.

Вечером я решил вернуться обратно, но, приехав за билетами, узнал, что они раскуплены на неделю вперед. Народ хотел отдыхать у моря.

Этого я никак не ожидал. Денег у меня оставалось немного, пятнадцать долларов. В переводе на украинские деньги – около тридцати гривен. В общем, на междугородный автобус должно было хватить. Я переночевал в их доме, а на следующее утро произошла ужасная вещь. У мужа Юли умерла мама, живущая в другом городе, и они вдвоем поехали туда. Я планировал днем уже уехать из Харькова, поэтому мы попрощались и я поспешил на автовокзал.

Города я не знал совсем и, послушавшись прохожего, сел на троллейбус, который, по его словам, должен был привезти меня к автовокзалу. Давкой, царившей в этом троллейбусе, видимо, кто-то удачно воспользовался, потому что при выходе из него я обнаружил, что у меня украли кошелек.

Я остался один, в чужом городе, без копейки денег и крыши над головой. Хотелось плакать, но я сдержался, сел на скамейку возле остановки и стал курить одну сигарету за другой.

Где-то через час я решил позвонить Андрею – это единственное, что я смог придумать. Тетке лучше ничего не знать, а он скорее всего сможет ко мне приехать. Из всей нашей компании – только он.

Найдя таксофон, я достал телефонную карточку и сунул ее в щель. Затем набрал код Одессы – я его почему-то знал – и номер Андрея. В трубке раздались длинные гудки. В отчаянии я звонил несколько раз, но Андрея, несмотря на поздний час, дома не было. Вокруг меня ходили люди, смеялись девушки, проносились машины, а я стоял, прижавшись лбом к стеклу, и слушал длинные гудки.

Уже совсем стемнело, и я понял, что ночь эту в лучшем случае я проведу на вокзале, а в худшем – неизвестно где. На самом же деле то, что произойдет ночью, мне не могло даже присниться.

До двенадцати ночи я бесцельно слонялся по городу, пока в моей голове не оформились кое-какие мыслишки. С завтрашнего утра я решил собирать бутылки. Мне думалось, что за один день, максимум два, я накоплю на обратный билет.

Размышляя об этом, я забрел в какой-то парк и, пугая влюбленные парочки, густо усеявшие скамейки, стал искать место, где мог бы провести ночь. Наконец в глубине парка я нашел пустую скамейку. Ложиться на нее поначалу было стыдно, поэтому я немного посидел, но затем, решившись, лег. Не очень удобно, но лучше, чем я представлял.

Над головой сверкало множество звезд, пожалуй, даже больше, чем в Одессе. Я вспоминал вечер у моря, проведенный с Аннушкой, грустил, но старался отогнать от себя все злые мысли. Сегодня вечером не надо думать про завтра. Сегодня вечером – еще не завтра.

Понемногу я начал засыпать, но звук гулких шагов, направлявшихся ко мне, встряхнул меня, и я, не понимая, почему это делаю, вскочил со скамейки и спрятался в темноте за деревьями.

Возле скамейки остановились парень и девушка, которые сразу же уселись на нее и стали целоваться. Я развернулся и, идя через кусты и кочки, скоро вышел из парка.

На улицах уже не было людей, да и машины почти не ездили. За мной увязалась небольшая дворняжка, которая молча бежала чуть впереди меня, поминутно оглядываясь, чтобы удостовериться, что я никуда не исчез.

– Ну, барбос, – сказал я ему. – Что будем делать?

В голове всплыло неясное воспоминание. С кем-то из моих друзей случалось то же самое. Немного подумав, я вспомнил, с кем. Прошлым летом, возвращаясь из Крыма, Андрей и Глеб отстали от поезда и провели ночь в незнакомом городе. Но у них были деньги и их было двое…

Я подумал об этом и грустно усмехнулся – нас ведь тоже двое. Я и барбос. Одинокие и совершенно никому не нужные. Мы шли темными улицами, и меня потихоньку стал грызть страх. Я прятался в тени арок, если встречал на своем пути людей – быть избитым или раздетым до нитки мне совсем не хотелось. Собака молча пряталась вместе со мной.

Продвигаясь таким образом, мы вышли на широкую, ярко освещенную улицу, на которой было расположено много летних кафе и баров. Везде играла музыка, и за столиками сидело много молодежи. Я в растерянности остановился под большим фонарем возле одного столика, за которым сидели три девушки чуть старше меня. На столе стояла бутылка коньяка и разнообразные ликеры. Одна из девушек недовольно сказала мне: