Далее, как в свое время Паулюс, так и Хубе, невзирая на критическую обстановку, тратил драгоценное время на бесполезные дебаты с командующим группой армий. Он настойчиво отказывался выполнять план Манштейна, основанный на идее прорыва в западном секторе, в свою очередь предлагая прорываться на юг, за Днестр. И сам Манштейн, и его начальник штаба генерал Буссе устали доказывать упрямцу, что русские именно в южном секторе ждут попытку прорыва и готовят немецким войскам соответствующую встречу. Только после прямого приказа Ставки фюрера Хубе согласился подчиниться.

Не избежало повторения сталинградских ошибок и советское командование. Опять-таки в плане точной оценки численности окруженных войск противника. Как мы помним, маршал Жуков писал об окружении 21 дивизии немцев. В действительности в каменец-подольском котле находилось только восемь дивизий. Конечно, ничего страшного в таком просчете не было. Преувеличенные данные о силах противника заставляли командующего 1-м Украинским фронтом наращивать собственные силы по периметру котла, что явно не улучшало положения окруженных. Но главная проблема заключалась в допущенной Г.К. Жуковым роковой неточности в определении направления немецкого прорыва.

Ход своих мыслей бывший командующий фронтом описывал следующим образом: «Мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в районе Залещика. Такое решение казалось вполне возможным и логичным.

В таком случае противник, переправившись через Днестр, мог занять южный берег реки и организовать там оборону. Этому способствовало то обстоятельство, что правофланговая 40-я армия 2-го Украинского фронта 30 марта все еще не подошла к Хотину.

Мы считали, что в этих условиях необходимо было охватить противника 1-й танковой армией глубже, перебросив ее главные силы через Днестр. Но когда командованию группы армий «Юг» стало известно о перехвате советскими войсками путей отхода на юг, оно приказало окруженным войскам пробиваться не на юг, а на запад через Бучач и Подгайцы»[178].

Таким образом, советский командующий повторил ошибку, которую совершил двумя месяцами ранее при ликвидации черкасского котла. Он произвел перегруппировку своих главных сил, обнажив фронт на направлении немецкого прорыва. Создалась парадоксальная ситуация, когда немцы, многократно уступавшие Красной Армии в живой силе и технике, успешно осуществляли прорыв путем концентрации абсолютно превосходящих ударных группировок. Так было в Лисянке в феврале 1944 года, то же повторилось в апреле в районе Бучач — Подгайцы.

Интересно, что генерал Хубе в своих соображениях обнаруживал полную солидарность с маршалом Жуковым. Он упорно не желал прорываться на запад, а предлагал прорыв в южном направлении через Днестр. К большому счастью для немцев, Манштейн был из тех людей, кто умел отстоять свое мнение. В противном случае все восемь дивизий генерала Хубе оказались бы раздавленными в лепешку советской 1-й гвардейской танковой армией. Это ясно видел его начальник: «Конечно, путь на юг через Днестр был вначале менее рискованным. Однако более детальный анализ показывал, что он вел армию к гибели… Противник вел наступление с востока уже южнее Днестра. Рано или поздно армия оказалась бы между этими наступающими силами противника и теми его двумя танковыми армиями, которые только что перерезали ее коммуникации и собрались форсировать в тылу армии Днестр в южном направлении»[179]. Так появилась идея обмануть русских: пока они продолжают наступать на юг, мы ударим на запад. В итоге план Ман-штейна полностью удался. Главную роль при этом сыграла достигнутая внезапность.

Между тем 1-я танковая армия имела все шансы на то, чтобы каменец-подольский котел стал ее могилой. Еще 15 марта командованию группы армий «Юг» было понятно, что войскам Хубе грозит окружение и их необходимо как можно скорее отводить. Но соответствующий приказ затормозили вышестоящие инстанции. Тем самым немецкие «верхи» фактически сыграли на руку противнику. Советские войска получили достаточно времени не только на завершение окружения, но и на ликвидацию котла.

Для начала следовало самым решительным образом пресечь деятельность вражеского «воздушного моста». Выше уже было сказано о том, что окруженные войска испытывали серьезные проблемы с горючим. Бензина не хватало настолько, что генерал Хубе отдал приказ бросать все машины, за исключением боевой техники. Запасов горючего в котле не было, они восполнялись исключительно за счет поставок по «воздушном мосту». А ведь немцы планировали крупную перегруппировку. С южного сектора котла им требовалось перебросить все свои силы в западный и далее около 150 километров пробиваться с боями через оборонительные порядки советских войск. Но без непрерывного восполнения запасов горючего ни перегруппировка, ни последующий прорыв были просто невозможны. В лучшем случае немцам пришлось бы бросить половину своих танков, чтобы заполнить топливные баки в остальных. В худшем — на прорыв они пошли бы пешком.

Однако по сложившейся традиции советское командование предоставило немцам полную свободу в налаживании «воздушного моста». Борьбу с немецкой транспортной авиацией по собственной инициативе вели отдельные советские летчики. Весьма показательны в этом смысле мемуары участника тех боев, прославленного аса, дважды Героя Советского Союза Арсения Ворожейкина: «К концу дня стало известно, что ночью и на рассвете над нами проходили фашистские транспортные самолеты. Они доставляли боеприпасы и горючее окруженным войскам. Если самолеты в эту ночь появятся, мы с Хохловым подготовились взлететь на перехват…

Серпик молодой луны сиял вовсю, и я хорошо разглядел, что летят трехмоторные «Юнкерс-52». Машины с малой скоростью, без брони, защитные пулеметы только сверху. Подходи снизу, сзади, и ты недосягаем.

После первой же очереди с левого борта «Юнкерса» высунулся огромный черно-красный язык… На очереди второй транспортник, а сзади — целая вереница. И нет истребителей противника. Вот здорово! Бей без оглядки, как по мишеням. К тому же лунный свет освещает цели. Да и сесть на землю поможет ночное светило»[180].

В ВВС 1-го Украинского фронта весной 1944 года было много других, таких же лихих и опытных воздушных бойцов, как Ворожейкин. В течение считаных дней они могли полностью очистить небо от немецкой транспортной авиации и сорвать снабжение котла. Но отчего-то командование не поставило перед ними такой задачи. В результате немецкие танки могли уверенно продолжать свое движение на запад.

Довольно странно выглядит и просчет в определении направления прорыва окруженных войск противника. Г.К. Жуков вспоминал: «Как потом выяснилось из трофейных документов, командование группы армий «Юг» собрало значительную группу войск, в том числе 9-ю и 10-ю танковые дивизии СС, и 4 апреля нанесло сильный удар по нашему внешнему фронту из района Подгайцы»[181]. Каким образом могло получиться, что советское командование не заметило сосредоточения значительной группы войск противника перед своим внешним фронтом? Куда смотрела разведка 1-й гвардейской армии? Фронтовая разведка? Агентурная разведка? Авиаразведка? Куда смотрели ГРУ и Генштаб? Ведь целый танковый корпус СС — не иголка в стоге сена. Его появление в непосредственной близости от западного сектора котла само по себе служило явным признаком подготовки операции по деблокированию, то есть предупреждением советскому командованию. Тем более что сосредоточение деблокирующих войск заняло у немцев почти две недели.