Он поднялся чуть выше, на самую вершину сопки, и внимательно всматривался куда-то вдаль.

Речкин поднялся на ноги и не спеша побрел к нему.

– Чего он разорался-то? – насупился Макаров.

Алексей справился с этой парой десятков метров, что отделяли его от Номоева, едва держась на ногах.

– Ну чего ты разорался? Говорил же – вполголоса все разговоры! – устало, а оттого очень спокойно пожурил солдата лейтенант.

– Дорога! Вон, там! Точно дорога! – возбужденно, но уже гораздо тише затараторил Номоев, тыча пальцем в южном направлении.

Речкин внимательно осмотрел обозримое пространство в той стороне, куда указывал боец.

Среди густого хвойно-лиственного леса, который начинался за сопкой и уходил сплошным покрывалом за горизонт, обнажился едва заметный островок грунтовой дороги. Сомнений не оставалось. Там могла проходить лишь одна дорога – на полуострова Средний и Рыбачий.

– Все… Здесь и поспим покуда… – выдохнул Речкин, уткнув руки в бока. – Надо понаблюдать за дорогой… Активно ли движение или нет? Нам ее все равно переходить придется! Надо разбиться нам по часам. Пока двое спят, один дежурит.

Жребий, которым послужили простые спички, определил, что первым дежурить будет Макаров. Выдвигаться дальше решили в районе обеда. Конечно, куда более разумнее было бы дождаться ночи, но каждый лишний час мог стоить жизни Николаева. Он так и не приходил в себя за время всего пути, правда, кровотечение все же остановилось. Следовать же дальше без отдыха попросту не было сил, да и надо было понаблюдать за дорогой, которую предстояло перейти.

Речкин и Номоев легли на одну шинель, вплотную друг к другу – так было значительно теплее. Рядом, на второй шинели, лежал Николаев. Укрыться было нечем, ведь свою шинель Макаров потерял при выходе с Угловой.

– Командир! Лейтенант! – тормошил кто-то за грудки Речкина.

Он еле разлепил глаза. Алексей взглянул на часы – не прошло и часа, как он лег спать.

– Что? Что случилось? – встревоженно присел Речкин, закрывая глаза ладонью от солнечного света.

– Николаев в себя пришел! – радостно известил лейтенанта Макаров.

Алексей повернулся в ту сторону, где лежал Николаев. Возле него сидел на корточках Номоев. Глаза Николаева были едва приоткрыты, губы то разжимались, жадно глотая воздух, то смыкались вновь.

– Как ты? – склонился над ним Речкин.

– Спина болит… – еле слышно промолвил Николаев.

– Где именно болит?

– Везде… – Николаев закрыл глаза и медленно облизал сухие, сморщенные губы. – Пить…

– Номоев! Принеси попить! – тут же скомандовал Речкин. – Погоди!

Алексей снял с ремня свою флягу и передал ее Номоеву. То же сделал и Макаров.

– А пить-то ему можно? – спросил Номоев, торопливо цепляя фляги на свой ремень.

– Можно! При ранениях в живот нельзя! Давай быстрее! – поторопил его Речкин.

Номоев широкими прыжками соскочил со склона по скальным выступам и затерялся в зарослях ивняка на берегу ручья.

– Сильно меня подранило? – едва слышно выдавил из себя Николаев.

– Да ничего особенного! – ласково улыбнулся Речкин. – Одна пуля всего, в спину. Легкие целы. Донесем до своих, там подштопают тебя!

– Опять с Мурманска летят… – протянул зло Макаров.

Речкин не сразу сообразил, о чем он говорит, но, услышав отдаленный рев моторов, машинально взглянул в небо. С юго-востока низко, почти над самой землей стремительно плыли два «Юнкерса».

Алексей поднял с земли фуражку, которую положил туда перед сном, отряхнул ее и надел на голову.

– Низко летят… – задумчиво протянул Алексей. – Скорее не с Мурманска, на позиции наши летали, наверно…

Речкин сделал несколько широких шагов и оказался на скальном бугре, на котором и несли дежурство бодрствующие. Здесь лежала немецкая катушка от провода связи, которая теперь играла роль табурета. Алексей поставил на нее одну ногу и уперся в колено здоровой рукой.

– Прям на нас летят! – с тревогой в голосе заметил Макаров.

– Да не до нас им! – обернулся к бойцу Речкин. – Танки клопов не давят!

«Юнкерсы» шли точно на сопку, облюбованную советскими солдатами. Зловеще, словно лезвие ножа, серебрясь солнечными бликами, стремительно приближались их фюзеляжи. Гул моторов нарастал с каждой секундой, пока не поглотил все бескрайнее небо… Внутри Алексея все сжалось, но он оцепенел и замер, не шевелясь. «Юнкерсы» в одно мгновение прорвали воздух над головами перепуганных солдат и так же быстро стали удаляться на запад.

– Кажется, я даже одного пилота разглядел! – вытирая рукавом пот со лба, удивленно воскликнул Макаров.

Но Речкин продолжал молчать, не отводя тревожного взгляда от неба. «Ju-87», шедший вторым, вдруг резко развернулся и принялся заходить на круг. Уставился вверх и Макаров, приставив ребро ладони к срезу каски, чтоб не слепило солнце.

Тяжело дыша, на сопку вбежал Номоев. Полные воды фляги, надетые на ремень, который он нес в руках, глухо брякали. Он тоже молча замер, не отводя прищуренных глаз от неба.

«Юнкерс» чуть набрал высоту на подлете к сопке и стремглав сорвался вниз. Адским воем завопил его мотор.

– В стороны! – закричал Речкин и бросился бежать.

Длинная пулеметная очередь застучала над головой Алексея, что-то сильно толкнуло его в ногу. Речкин ощутил значительную слабость в правой голени и успел сделать еще несколько шагов, прежде чем нога самопроизвольно не сложилась в колене. Алексей упал, попытался встать, но нога обмякла, словно не своя, и не поддавалась.

Лейтенанту оставалось лишь лежать на земле, дожидаясь помощи. Громоподобный гул мотора стал отдаляться, но вдруг вновь усилился. Это заходил на круг второй «Юнкерс». Алексей лежал на животе, согнув в локтях распластанные руки и уткнув лицо в сухой ковер ягеля. Напряжение росло. Алексей зажмурил глаза и стиснул до скрипа зубы, немецкий самолет отчаянно заревел, заходя на цель.

Еще одна очередь, Речкин вздрогнул всем телом, еще одна… Немецкий летчик бил не в него. Но ни голосов, ни криков своих ребят Алексей не слышал.

Когда звук мотора стал уходить вдаль, Речкин попытался перевернуться на спину, но испытал сильную боль в раненой ноге. Он отдышался и предпринял еще одну попытку. Превозмогая жуткое, чужое ему чувство в левой ноге, Речкину все-таки удалось поменять позу. От боли лицо его плотно покрылось испариной. Он лег на спину, закрыв глаза и тяжело дыша.

– Саша, Саша! Командир ранен! – послышался откуда-то сверху знакомый молодой голос с легким налетом восточного акцента.

Речкин приоткрыл глаза. Он не ошибся, это был Номоев. Рядом с ним стояла еще одна, более массивная фигура, чьего лица сразу разглядеть Алексей не мог. Сильно слепило глаза солнце.