И снова Даша предложила выход.

– Ничего до поры до времени не надо ему объяснять… – сказала она.

– Как же так, ведь это он послал меня поговорить с тобой и узнать, в чем тут дело, – перебил ее Николай.

Даша живо и немного даже недовольным тоном стала объяснять Николаю, как ему поступить.

– Мы же согласились, – сказала она, – что всего он не должен знать, ну придумай что-нибудь, почему вам все приходится подсказывать, скажи, например, что долго пообщаться со мной не пришлось, но, что ты вроде бы понял, что меня собираются выдать замуж, но я не хочу этого, скажи, что, по-твоему, она любит тебя и намекнула, что все может измениться. Вот в таком примерно ключе объяснись с ним, чтобы у него не потерялась надежда. Кстати, как он воспринял мой внезапный отъезд? – спросила она под конец.

– Конечно, обиделся, переживает, несколько раз застал его за сочинением стихов; к своим не вернулся, остался жить в школе, наверное, надеется, что ты вернешься.

Она с грустью сказала:

– Бедный Антон… – И сразу решительно: – Ну ничего, пусть потерпит немного, мы еще заживем назло этим извергам.

С этой в повседневном быту тишайшей и скромной девушкой в процессе обсуждения произошло удивительное преображение, теперь не обида и обреченность засветились в глазах ее, а появился азарт, они зажглись какой-то то ли злостью, то ли мстительностью, прямо как у древнего воина, решившего отомстить налетчикам за разорение родного гнезда и гибель близких. Николай залюбовался ею и подумал: «Наверное, не только надежда на личное счастье оживила ее, а скорее протест против этого нечеловеческого изуверского запрета и желание пойти наперекор и не подчиниться».

Выходит, зря Николай тогда в библиотеке обвинил патриотов в нежелании сопротивляться; протест выражается по разному: те же спивающиеся люди, а самоубийства в среде интеллигентов – это ли не протест своего рода. Правда, слабость людская лежит в основе таких поступков. Но как позже узнал Николай, были и люди, полностью посвятившие свою жизнь освобождению от рабства нелюдей, осознающие трудность этой задачи и понимающие, что на это уйдет вся их жизнь, а возможно понадобится и несколько поколений. Поэтому был девиз – никакой спешки, осторожность и еще раз осторожность, один непродуманный шаг грозит смертью и людям, и делу, а значит, следующим поколениям придется начинать с нуля.

Но об этом еще будет речь впереди, а пока понаблюдаем за обсуждением заговора.

Слишком решительно была настроена Дарья, пришлось даже ее останавливать. Она собралась уже сегодня начать разрабатывать роль алкоголички и сходить в ближайшую пивную. Профессор категорически запретил это, он, как врач, строго рекомендовал подождать хотя бы неделю, чтобы прийти в себя и укрепить здоровье.

Примерно через час все роли были распределены и решили заканчивать, тем более что ослабленный организм Даши после неожиданно получившегося, хоть и радостного для нее, возбуждения сильно переутомился, ее усталость все заметили, и ее отправили в свою комнату, где она мгновенно уснула.

Постояв над ней и осторожно приложив к виску какой-то прибор, профессор сказал, чтобы ее не беспокоили, она может проспать часов пятнадцать, и это хороший признак. Он удовлетворенно объяснил всем, что наконец-то посетивший больную здоровый сон будет на пользу. Сказав «больную», он тут же поправился и заявил, что назвал ее так больше по привычке, что таковой она больше не является и, что теперь она пойдет на поправку – в жизни снова появился интерес.

Николаю еще надо было заехать к староверам, и он первым простился и ушел, пообещав позвонить Сергею Ильичу.

По дороге он подытожил некоторые новые знания о планете, приоткрывшиеся ему сегодня, в результате некоторого несогласия и небольшого спора Сергея Ильича с супругой.

Теперь он знал, что несмотря на оборванную катастрофой связь времен, многие интеллигенты, в основном патриоты, помнят о далеких предках, гордятся и чтят их. Позже Николай побывал у них на кладбище, которые располагались в лесу, в десяти-пятнадцати километрах от каждого города. Захоронения на них начались почти сразу после катастрофы и велись уже на протяжении двух с половиной тысячелетий. На кладбище упоминалось и о еще раньше умерших предках, их имена были высечены в камне. Этому месту больше подошло бы название некрополь.

Оно занимало очень большую площадь, на территории находились вместительные сооружения из гранита и мрамора. Войти внутрь можно было через крыльцо, которое представляло собой небольшую часовенку с двумя полуколоннами, красиво украшенными разноцветными изразцами. Крыльцо-часовню венчала крыша в виде луковки. Между полуколоннами находилась, похоже, дубовая двухстворчатая, красиво инкрустированная металлическими наклепками в виде ромбов, кружочков и треугольничков дверь. За ней крутая лестница вела в подземное помещение, где две боковые оштукатуренные стены расписаны были фресками с разными сюжетами, очевидно, исторических военных событий, от воинов с мечами на конях до пикирующих самолетов. А на стене, расположенной против лестницы, и высекалось на камнях генеалогическое дерево с именами предков. Вдоль стен шла метровая дорожка, выложенная камнем. Остальной пол в помещении площадью двадцать на двадцать метров был земляной, где сначала и захоранивались гробы, но в последние две тысячи лет, когда люди стали жить по два-три и больше века, они стали завещать себя кремировать, и там появился еще и колумбарий.

8

Прибыв к староверам, Николай встретился со старостой и изложил просьбу о переселении к ним новых жильцов. Степан сказал, что в принципе это возможно, но один решить эту проблему он не может, и они пошли к священнику, благо шел уже первый час, обедня давно закончилась и он находился дома. Батюшка был рад снова увидеть Николая. Он с большим интересом и сочувствием выслушал рассказ о несчастных влюбленных. Николай в подробностях поведал о смертоносных чипах, о запрете на совместную жизнь… «Вот, Николай, помнишь, ты спрашивал, как нелюдям удается удерживать власть, теперь понятно, я так и думал, что от них можно ждать любую подлость», – констатировал священник.

– Ну, а относительно твоей просьбы – дело-то богоугодное, я думаю, проблему с переселением мы сможем решить. Ты как думаешь, Степан, – обратился он к старосте.

– Обязательно нужно помочь, но быстро-то не получится, ведь избу нужно ставить, когда они думают переезжать? Придется жениху этому одному у нас пожить, а с постройкой мы, конечно, поможем.

Николай понял, что выходит нестыковка, ведь Антону нельзя ничего пока объяснять. Он сказал об этом Степану и предложил:

– Если это необходимо, я могу вместо него иногда приезжать.

– Да не надо, придется уж без вас обойтись.

– Подождите, подождите, – прервал их рассуждения священник, – нужно позвонить отцу Игнатию. Если я точно помню, у них даже новая изба есть, ее поставили для своих молодоженов, но обстоятельства в последний момент переменились, и тем пришлось поселиться в деревне невесты.