Другой бы на его месте упустил все это, отдал нерасчетливо в одни жадные руки, растранжирил по пустякам, испортил данное щедрой природой алкоголем или курением, но он, кроме всех вышеперечисленных качеств, обладал еще и здоровой крестьянской сметкой, доставшейся, наверное, в наследство от дедов-прадедов. И умение извлекать из всего пользу, будь то гектар строевого леса, или участок плодородной земли, или же стройная фигура и выразительное лицо, было, видимо, всосано им с молоком матери.

В четырнадцать лет рост у него зашкаливал за сто семьдесят, и к этому прилагались развитая тренажерами рельефная мускулатура, пробивающаяся растительность на лице и юношеская гиперсексуальность. Но на крохи, которые перепадали от матери, нельзя было купить даже бутылку приличного пива. Правда, мать оплачивала тренажерный зал, куда он ходил с гораздо большим удовольствием, нежели в школу, — да и пользы от бодибилдинга оказалось значительно больше, чем от физики с химией. Его интересовала только одна наука — отношения мужчины и женщины, которые многие по неведению называли любовью и которые были, как он прочитал когда-то в одном журнале, только химией, и ничем, кроме самой простой, элементарной химии.

Как ему хотелось в четырнадцать лет все и сразу — модную одежду, мобильный телефон, плеер, компьютер — словом, то, что делает из обыкновенного, ничем не примечательного юноши с угревой сыпью на лбу настоящего мачо, супермена с большой буквы. Ему невдомек было, что для женщин он притягателен сам по себе — не важно, будет у него в руках телефон, или букетик фиалок, или вообще ничего.

Это открытие свалилось на него, пятнадцатилетнего, внезапно, как снег на голову. Однажды, когда Роман сидел, дожидаясь матери в ее конторе, откровенно скучая и листая какой-то невразумительный журнал, он поймал на себе заинтересованный взгляд материной начальницы Аллы Александровны. Он знал ее немного — она бывала у них в доме на днях рождения родительницы и каждый раз приносила ему какой-нибудь милый пустячок.

— А мамы еще долго не будет? — спросил он ломающимся юношеским баритоном, в коем уже проскальзывали те самые бархатные нотки, от которых женщины совершенно теряли голову.

Она пристально взглянула на него и немного помолчала, а он почувствовал, как от ее взгляда кожа на спине почему-то покрывается мурашками.

— Долго еще. — Начальница подошла к нему и словно бы невзначай задела его ногу своим коленом. — А что это ты читаешь? — Она наклонилась, и из глубокого декольте на него так пахнуло, что в голове застучало и он залился краской.

— Выбрось эту чепуху, — сказала она, легонько потянув из его рук журнал. — Все равно ты в этом ничего не понимаешь. Пойдем, лучше угощу тебя мороженым. Хочешь?

Ему хотелось совсем другого, и, видимо, это так ясно было написано у него на лице, что она только молча кивнула, приглашая его идти за ней. И он пошел, обоняя тянущийся вслед за ней мускусный, терпко-тяжелый шлейф ее духов и пряный запах кожи, как молодой пес, обладающий верховым чутьем и вышедший первый раз на охоту, ничего не соображающий и оглушенный стуком собственного сердца, которое почему-то било тяжелым молотом в барабанные перепонки. Она открыла машину, и он сел, не спрашивая, почему они не пошли в кафе за углом, и всю недолгую дорогу до ее дома не знал, что делать с собственными руками, и боялся, и надеялся, и предчувствовал…

Предчувствия его не обманули. В этот день он понял, в чем его призвание — в том, чтобы отдавать женщине то, что в нем самом есть в избытке, а получать… Для начала с Аллой, которая была старше его самого на двадцать с лишним лет, он получал бесценный опыт. Он изучал женщину как объект, изучал страстно, как энтомолог какую-нибудь редкую букашку. Изучал вкусы, жесты, пристрастия. Это было как игра, но какая захватывающая игра! И очень скоро он научился играть в эту игру как гроссмейстер. К тому времени начальница матери уже ничего не могла ему дать. Он потерял к ней интерес, но все еще долго продолжал навещать раз в неделю, из какой-то сентиментальной благодарности. Школу он закончил, поступил в строительный техникум, где у матери был какой-то блат, но учеба оказалась сплошной нудятиной, денег на карманные расходы мать выдавала почти так же мало, как и в школе, правда, Алла частенько что-то подбрасывала. Первый раз это его оскорбило, но она была так ненавязчиво настойчива, что деньги он взял. Взял еще раз, а дальше стал считать это само собой разумеющимся.

Девчонки в их группе, да и в параллельных тоже, западали на него со страшной силой, но так же, как и одноклассницы, они были ему неинтересны. Он видел их насквозь, как видит мастер спорта неуклюжие потуги новичка поставить мат в три хода. Их наивность была почти трогательной, но трогательность не была той чертой, которая его привлекала.

Год неинтересной учебы прошел, впереди были каникулы и лето. Мать купила ему джинсы в качестве поощрения, Алла же сделала просто царский подарок — фирменные кроссовки, явно намекая на то, что летом он будет свободнее. Многие одногруппники собирались подрабатывать: кто на стройке, кто устроился на лоток, ибо почти у всех были те же проблемы — хроническое безденежье. Заманчивое предложение тренера — подкачаться еще и попробовать выступать на соревнованиях — он отмел сразу, ибо видел этих чемпионов, кладущих к пьедесталу победы свои здоровье и потенцию. Без определенного комплекса лекарств достичь нужной кондиции было невозможно. Плюс дорогостоящие протеины, минус посаженная анаболиками печень… На стройку или на базар идти не хотелось, а сидеть все лето у матери на шее было некрасиво. Алла намекала, что в их контору нужен курьер. Он расценил это как попытку иметь его под рукой пять дней в неделю, да и работать курьером, на побегушках куда пошлют…

Просматривая объявления о работе, в рубрике «Знакомства» он наткнулся на нечто, привлекшее его внимание. «Госпожа без комплексов ищет молодого неопытного слугу. Обучу всему». «Красивый раскованный юноша оказывает услуги состоятельным дамам». Карандаш, с которым он просматривал объявления, нацелился острием на эти строки. Значит, есть спрос, если есть предложение? И… каков спрос? И сколько, интересно, зарабатывает «красивый раскованный юноша»? «Госпожа без комплексов» явно хотела молодого тела на дармовщинку, взамен обещая «обучить всему». «Обучаться всему» ему не нужно — Алла в постели была весьма изобретательна; его больше волновал вопрос, сколько же получает «красивый юноша» за визит к «состоятельной даме». Он нашел остроумное решение — отправил на адрес до востребования краткую записку: «Меня заинтересовало ваше предложение. Я вполне состоятельна и обладаю площадью для наших свиданий. Назовите цену ваших услуг и контактный телефон». Ответ пришел очень быстро — какая-то псевдоромантическая чепуха — «я чувствую в вас родственную душу… предвкушаю радость нашей встречи»… В конце вполне по-деловому называлась цена услуги — пятьдесят долларов за двухчасовое свидание — и назначалось время и место: в среду, в девять вечера, в парке у фонтана. Пятьдесят долларов за два часа! Не хило зарабатывает этот «раскованный юноша», даже если ублажает состоятельных дам не все семь дней в неделю. Идиоты на стройках цемент подносят, а тут все так просто… Он вертел в пальцах присланное фото «родственной души» — юноша был чуть старше его и, как показалось Роману, намного красивее: чувственные темные глаза в густых ресницах, длинные волнистые волосы… Красота была чересчур конфетная, что ли, но бабы с ума сходят по таким вот красавчикам. Но и он тоже ничего — Роман подошел к зеркалу в одних плавках и придирчиво взглянул. Должен быть и на него спрос, главное — правильно себя подать.