Далее он пишет о замешательстве шведского командования: «…генерал Либекер имеет конечно указ, чтоб он в сию губернию шел. И видит сам, что зело в недобром состоянии себя здесь обретает, токмо возвратитца назад в такой скорости не смеет. И не можем сего видеть, чтоб он возмог свой убыток в сей губернии наградить. И еще до сего времяни неприятель нигде не явился и стоит в том месте, где перешел» [ПИВ ИПВ 1951, т. 8, вып. 2, с. 660–661].

Недостаток продовольствия с каждым днем становился всё ощутимее. Сведения о поражении шведской эстляндской армии к этому времени, вероятно, были уже получены. Оказавшись в столь затруднительном положении, Любеккер созвал военный совет, на котором решили двигаться маршем на запад, и 9 сентября войска направились к Нарвской дороге. 13 сентября они вошли в Кипень, перерезав дорогу между Петербургом и Нарвой. Однако уже на следующий день Любеккер двинулся далее на север, к побережью Финского залива, где у мыса Колгомпя он надеялся найти шведский флот, с необходимым для войск провиантом. 18 сентября у деревни Асикала он встретился с флотом и получил некоторое количество продовольствия. 22 сентября шведские войска двинулись маршем в сторону Эстляндии. По пути они разбили встретившийся им небольшой русский отряд у Копорья и 29 сентября прибыли в Керново.

Однако большая нехватка провианта, плохая погода, жалкое состояние пехотинцев и недостаток средств передвижения (понтонов и повозок) вынудили Любеккера прекратить поход в Эстляндию. Учитывая сложность переправы через две реки – Лугу и Нарву – и сосредоточение в районе Ямбурга и Нарвы значительных сил русских, Любеккер изменил первоначальное решение и 1 октября двинулся обратно к мысу Колгомпя, чтобы погрузить свой корпус на корабли эскадры Анкерштерна. После крайне затруднительного перехода 8 октября шведы подошли к названному мысу, куда вечером того же дня прибыла и шведская эскадра. На следующий день началась погрузка войск, прерывавшаяся несколько раз из-за штормового ветра. Большую часть лошадей (около 5 тысяч) пришлось умертвить, поскольку для их вывоза не было подходящих транспортных кораблей. «В остальном эвакуация прошла успешно, и из 11 279 человек, которых следовало принять на борт стоявших на якорной стоянке судов, к десяти часам 17 октября на суше оставалось лишь около 600 человек, в основном саксонцев. В это время на них напали пехота и кавалерия Апраксина, который несколькими днями ранее узнал о начале погрузки шведских войск на корабли. Оставшиеся на берегу шведы и саксонцы отчаянно защищались за сооруженным в спешке бревенчатым бруствером, получая поддержку пушек эскадры. Но когда русские обошли их со стороны воды и ворвались в укрепление с открытой тыльной стороны, сопротивление было подавлено [Munthe 1902, s 495; Тимченко-Рубан 1901, с. 195–207]. Существует информации о том, что остатки шведских укреплений у деревни Криворучье сохраняются до настоящего времени[74]. Когда бой завершился, флот отплыл к Березовым островам, откуда корпус Любеккера отправился в Выборг [Munthe 1902, s. 495]. Так завершилась последняя шведская диверсия на берегах Невы.

Начальный период Северной войны в Приневье, так же как и события предшествующих столкновений и последующих войн на этой территории, оставили после себя зримые следы в виде остатков фортификационных сооружений и захоронений, многие из которых еще могут быть найдены и сохранены как памятники прошлого (рис. 95). Историк А.И. Богданов в своем «Описании Санкт-Петербурга» (1749–1751 гг.) с сожалением отмечал, что Петербург «весь есть новый, а древностьми или какими старинными знаками показаться пред прочими старинными государствы и городами, аки крайний в том себе недостаток имеющий». Поэтому и предлагалось «некоторые не старые, но весьма знатные и достопамятные вещи, которые аки бы нарочно для его оные родилися…», хранить. К антиквитетам – памятникам старины – Богданов относил объекты, связанные с боевой славой русского оружия и с основателем Северной столицы. Одними из первых в их числе упомянуты крепости и батареи по южному берегу Невы, руины Ниеншанца. В том же ряду были названы: Ладожский и Кронштадтский каналы, домик и лодка Петра, первые деревянные церкви, построенные в крепости и в Александро-Невском монастыре, и даже старая сосна, сохраненная для потомков по императорскому распоряжению [Богданов 1997, с. 238–240].

Рис. 95. Места битв на Неве эпохи средневековья и нового времени: 2 – Орешек, Нотеборг, Шлиссельбург; 5 – Корчмино, 8 – Ландскрона, Ниеншанц. Расположение малых крепостей начала Северной войны: 1 – Апраксин городок, 3 —.устье реки Святки, 4 – устье реки Тосно, 6 – Корчмино, 7 – Усть-Ижора

Несмотря на то что крепости по южному берегу Невы использовались всего несколько лет, память о них сохранялась на протяжении столетий. Местоположение крепостей показано на картах течения Невы 1730-1760-х гг., а также на отдельных планах этого и более позднего времени. Длительное время следы их читались на местности. В 1877 г. состояние большинства их них описал А.И. Савельев. В начале 1930-х гг., во время обследования территории Ленинградской области по программе инвентаризации памятников ГАИМК РАН, земляные крепости на Неве были отнесены к почти или полностью погибшим объектам [ИИМКРАН. Ф. 2. 1933. Д. 55]. В 1996–1998 гг. они обследовались Санкт-Петербургской археологической экспедицией.

Лучше других сохранилась Усть-Ижорская крепость. Историк Богданов писал о ней полстолетия спустя после строительства: «при сей же Ижере была построена земляная фортеция о четырех бастионах, с вооруженною артиллериею, которая и поныне вся видна стоит» [Богданов 1997, с. 238–240]. Детальное изображение Усть-Ижорской крепости показано на планах Усть-Ижоры 1760 гг. [РГИА. Ф. 485. Оп. 3. Д. 108, 109]. Наиболее подробен «План места где бывшаго князя Меншикова сад был», изготовленный архитектории учеником Иваном Афанасьевым в 1760 г. (рис. 96). По нему можно определить точные местоположение, размеры и конструкцию Усть-Ижорской фортеции.

Рис. 96. План Усть-Ижоры, Ивана Афанасьева 1760 г. РГИА

Крепость была расположена у склона терассы в 60 м от Невы и в 20 м от Ижоры и ориентирована валами по сторонам света. По периметру ее окружали рвы, образующие квадрат размерами 48x48 саж. Внутри крепость была невелика: расстояние между куртинами составляло всего около 25 саж. Линия наружного полигона (расстояние между шпицами бастионов) составляла 38 саж. Прямоугольные бастионы были большими: 14 саж. по фасу и около 2,5 саж. по фланку.

Рис. 97. План бывшей Меншиковской усадьбы Федора Стрельникова 1760 г. РГИА