— Хватит! — перебил его Дримарондо. — Это совершенно невыносимо!

— Извини. Зато теперь сэр Макс знает, что стихи, от чтения которых ты просишь воздержаться, совершенно не в его вкусе. И ему будет гораздо легче выполнить данное тебе обещание.

— Ты мог бы прочитать ему эти мерзкие стишки наедине, — сердито возразил Дримарондо.

— Ночью, при свете полной луны, — вставила Меламори. — Чтобы усилить чарующее воздействие бессмертных строк.

— По возможности, хотелось бы избежать такого несчастья, — сказал я.

До сих пор не понимаю, почему они так смеялись. Даже Дримарондо разинул пасть и вывалил язык, а балбес Друппи прыгал вокруг нас, восторженно мотая ушами; впрочем, для него это вполне обычное поведение.

Примерно так пролетело ещё три дюжины дней.

Я не хочу сказать, что всё это время мы проторчали в гостиной, обсуждая аренду собачьего дома и угуландскую поэзию эпохи правления Клакков. Для этого мы недостаточно усидчивы. Но в целом, именно так и проходили мои дни: в необременительных домашних хлопотах и дружеской болтовне.

За это время я успел посетить как минимум сотню трактиров, нарисовать полдюжины прекрасных в своей нелепости эскизов для Малдо и компании, войти во вкус, ощутить себя без пяти минут настоящим художником, вовремя опомниться и выкинуть дурь из головы, принять вполне декоративное участие в нескольких показательных арестах, с помощью Джуффина истрепать до полупрозрачности новенькую карточную колоду, научиться наконец стрелять из бабума и даже иногда попадать в цель, неоднократно прогуляться по Тёмной стороне, временно воскресить и разговорить двух мертвецов, почти случайно обнаруженных сэром Кофой в припортовых трущобах, накупаться в тёплых водах Великого Крайнего моря практически до полного растворения в них, четырежды вывести на прогулку Базилио и выслушать от неё множество восторженных отчётов о прогулках и визитах, совершённых без меня, чудом спасти сэра Мелифаро от покупки самого дорогого и нелепого в Мире одёжного шкафа эпохи династии Менки, выпить примерно пол-океана камры, помочь Городской Полиции справиться с бандой грабителей, вполне удачно маскирующихся под сортирных демонов, нанести непоправимый ущерб Ордену Семилистника, всеми силами отвлекая от дел их Великого Магистра, свести знакомство с очень милым и прекрасно воспитанным столбом разумного пламени, явившимся в Мир по призыву не в меру способного юного экспериментатора, и помочь ему найти дорогу домой, позорно бежать с премьеры новой оперы, не высидев даже до антракта, смотаться Тёмным путём в Тулан за свежим рыбным тортом для затосковавшего по дому Трикки Лая, поохотиться на сердитых разноцветных драконов, заполнивших улицы столицы по воле какого-то романтически настроенного сновидца, ловко проснувшегося буквально за несколько минут до того, как я всерьёз рассердился и решил призвать его к ответу, а на сладкое посетить Вольный Город Гажин под предлогом шефской помощи тамошнему Тайному Сыску, состоящему исключительно из призраков и одного-единственного живого человека, официально заместителя начальницы, а на самом деле, просто секретаря, нанятого специально для облегчения бюрократических контактов с миром живых — заполнения официальных бумаг и составления отчётов.

То есть, будем честны, практически ничего не успел.

Три дюжины дней, тем не менее, всё равно миновали. И наступила зима, на удивление тёплая даже для Ехо, где температуру чуть ниже нуля по Цельсию считают небывалым стихийным бедствием и долгие годы потом вспоминают, удивляясь, как нам вообще удалось остаться в живых.

Но нынешняя зима показалась тёплой не только неприхотливому мне. Столичные жители завели обычай демонстративно выходить из дома без головных уборов, владельцы модных лавок спешно убрали с витрин тёплые лоохи, а некоторые садовые растения подумали-подумали, да и зацвели, не дожидаясь весны. В результате, я ходил по городу, пошатываясь от избытка чувств, как пьяный, да и соображал ненамного лучше, зато искренне любил всё живое и был готов прилюдно целоваться с незнакомыми грибными фонарями, а за подобный опыт никакого ума не жалко, ну его совсем.

И как только я окончательно убедился, что не просто могу смириться с выпавшим на мою долю бездельем, но и научился им дорожить, моя судьба схватилась за голову, воскликнула: «Ой, у меня же тут сэр Макс без дела засиделся!» — и спешно принялась исправлять положение. Хотя кто её об этом просил.

Начало нового интересного периода своей жизни я, как и положено настоящему бездельнику, проспал. Вернее, проснулся буквально на миг от того, что к моей щеке прикоснулся посторонний предмет неизвестного происхождения. Сквозь сон я принял его не то за меховую подушку, не то вовсе за плюшевого медвежонка, с которым никогда не спал в детстве, но теоретически знал, что такой компаньон положен каждому ребёнку. В любом случае, предмет был тёплым, мягким и мохнатым, поэтому я прижался к нему щекой и снова провалился в сон. Но буквально несколько секунд спустя снова был разбужен, на этот раз самым ужасным звуком в мире — приглушёнными рыданиями. И, конечно, подскочил, как миленький. Увидел рядом уткнувшуюся в подушку Меламори и сразу оценил ситуацию.

— Ты наконец-то превратилась в чудовище и теперь ревёшь из-за того, что я тебя не испугался? Это только потому, что спросонок не разглядел. Прости дурака. В следующий раз непременно обделаюсь от ужаса. Надеюсь, слуги, которым придётся убирать постель, окажутся сплетниками, и новость просочится в газеты. Твоим родителям будет приятно узнать…

На этом месте Меламори, как я и рассчитывал, рассмеялась. Что-что, а смешить её я умел всегда. И за одно это мне можно простить всё, начиная с самого факта моего существования.

— Я не поэтому ревела, — сквозь смех сказала она. — Нужно быть совсем дурой, чтобы надеяться испугать тебя такой ерундой. Просто я хотела, чтобы ты на меня посмотрел. Чтобы увидел, как здорово у меня уже получается! Но не продержалась и получаса. Очень трудно сохранять этот облик. Тело прекрасно помнит, как оно на самом деле выглядит, и упорно возвращается к привычной форме, вот хоть из бабума в него стреляй.

— Не надо из бабума, — строго сказал я. — Погоди, ты что, целых полчаса меня будила? А я так и не проснулся? Как есть свинья.

— Свинья, конечно, — согласилась она. — Но не до такой степени. Полчаса я добиралась сюда из дома. Только не вздумай проболтаться, что я в таком виде по городу гуляю. Сама знаю, что нельзя, но не смогла удержаться. За час до рассвета на улицах совсем пусто, я подумала: быстро-быстро самыми тёмными переулками пробегу, никто не увидит. Кстати, действительно обошлось, никого не встретила, но насчёт «быстро-быстро» я крепко ошиблась. Ходить в таком виде — та ещё затея. Слишком много ног…

— Слишком много ног?!Это во что же такое прекрасное ты превратилась?

— В большого арварохского хуба, — вздохнула Меламори. — Сам мог бы догадаться. Ты же помнишь, как мне нравился Лелео. Совершенное существо! Только у меня ещё клыки были, и глаз восемь пар, все светятся в темноте таким нежным голубым светом, как газовые фонари. Очень красиво! Ужасно жалко, что ты не видел. Только начала тебя будить, и — хлоп! — всё закончилось. Не представляешь, как обидно.