— Знаешь, кого не возьми, все упирается в «Зеленый слон», — задумчиво потянула я, откидываясь на спинку стула, закрывая браузер и поднимая взор на бабушку. — А что не упирается, совершенно никуда не вписывается. Зачем им вообще Жанна?

— Видео настоящее? — спросила она, а я только пожала плечами. Амир забрал его, не давая мне больше возможности пересмотреть. Без того хватило впечатлений. Я все еще видела перед глазами ее зареванное лицо и этот хладнокровный взгляд того, кто обращался к нам с экрана, поднимая в руке пистолет, которая даже не дрогнула.

— Вряд ли они бы стали рисковать и монтировать его, — тихо проговорила в ответ, опустив взгляд на столешницу.

Она некоторое время молчала, затем вдруг протянула свободную руку, накрывая ею мою поверх мышки. Я вздрогнула, почувствовав, как бабушка сжала мои безвольные пальцы и сурово посмотрела, прямо как в детстве, произнеся четко:

— Не вздумай брать это себе в голову. О том, что случилось — не твоя вина. Это вина только преступника. Понятно?

Я сглотнула, кивнув, втянув носом воздух.

— Если хочешь найти что-то о них стоящее, надо рыться в старом грязном белье, — продолжила она, убирая свою руку. — Газеты, журналы, все, что не найти просто так в интернет-паутине.

— Библиотека? — предположила я, на что бабуля поморщилась.

— Там надо знать, что искать. Не придешь же просто, выпрашивая у них отрывки из статей. Там ночевать придется, — я нахмурилась, вновь покосившись на экран.

Десять лет — срок немалый. Но слишком большого куска не хватает. В жизни не поверю, что подобная организация могла резко сменить курс своих действий в один момент, прогремев всюду своими радикальными мерами воздействия на сознание общественности. Интересно, а мама о них знала? Она, конечно, занималась коррупцией и прочими делами, связанным с продажными политиками да нечистыми на руку бизнесменами, как Ибрагим, но все же. Должна была что-то слышать.

— Лиля дура два раза, — буркнула я, когда до меня, наконец-то, дошло очевидное.

— Ну. Не дура, но соображаешь иногда туго, — фыркнула бабушка.

Я ее уже не слушала, набирая мамин номер. Трубку некоторое время никто не брал, пока на том конце не раздался родной голос, от которого стало теплее на душе.

«Что случилось, цветочек?»

— Твоя дочь — дура, — первым делом сообщила я, услышав смех на том конце и рядом с собой. Отмахнулась от бабушки, которая поднялась из-за стола, двинувшись из кухни в комнату, крикнув напоследок, что все из-за дурной наследственности нашего деда.

«Бабушка снова буянит?», — усмехнулась мама, на что я только улыбнулась.

— Мам, мне помощь твоя нужна. — вздохнула я, поднимаясь и подходя к окну. Черный внедорожник все еще стоял во дворе, а рядом крутились люди Амира. Они попеременно выходили из машины. Кутаясь в ворот своих пуховиков, разглядывая каждого идущего человека к подъезду. Сейчас прикопались к разносчику пиццы. Требуя показать, что он несет в пакете. Пока тот отбрехивался, я вновь отошла к плите, прикусывая губу.

— Расскажи все, что знаешь о «Зеленом слоне». Я знаю, просьба глупая. Но хоть что-то. Малейшая деталь, которую я могла упустить.

«Ох, Лиля…», — раздался вздох на том конце.

До сего момента, мы не говорили о моем расследовании. Она даже не знала толком ничего. Все, что я пока нашла связанно именно со "слонами". Кому-то подобное могло показаться странным, но, когда я начинала всю эту деятельность, мне хотелось доказать себе, что я — настоящий журналист. Могу расследовать настоящие дела наравне с мамой или бабушкой, а не быть неудачницей, работающей на фрилансе в желтой газетенке. Той дурочкой, что вылетела из универа, обвинив ни в чем не повинного преподавателя в совершенно диких преступлениях.

С тех пор, как после выпускного закончилась беспечная жизнь школьницы, расследующей только любовные скандалы — моя жизнь пошла наперекосяк. Ни нормальной работы, ни диплома, ни личной жизни. Амир был единственным, что казалось боле менее адекватным. Да и то, учитывая нашу первую встречу за несколько лет, это так себе аргумент.

Потому я не хотела помощи. Не желала впутывать маму во все это, чтобы вновь никто не взял надо мной шефство, принявшись опекать, как в детстве. Особенно, после гибели отца.

«Лиль, это очень деликатный вопрос, и я сейчас не могу…», — начала было она, на что я выдохнула:

— Мам, пожалуйста. Помоги мне.

Она некоторое время молчала, будто взвешивая за и против. А потом произнесла то, чего я меньше всего ждала:

«Лиля, я понимаю, что ты хочешь найти ответы. И если я промолчу, начнешь их искать самостоятельно, но очень тебя сейчас прошу, как мать. Не лезь в это дело. Оно уже забрало у нас достаточно»

Я открыла было рот, дабы спросить, о чем она говорит, когда раздался звонок в дверь. Услышав бабушкины шаги, убрала трубку от уха, крикнув ей:

— Это, наверное, охрана Амира.

— Или Людка с пятого опять пришла ныть на то, что ее кто-то затопил, — недовольно крикнула бабуля, гремя ключами. Вернулась к смартфону, вздохнув:

— Мам…

«Пока, Лиля. Позже поговорим», — решительно отсекла мои попытки мама.

Мне хотелось заорать от нахлынувшей досады, но крики бабушки привлекли внимание. Телефон выпал из рук, упав на пол и я, не раздумывая, бросилась в коридор.

— Охальник! Ты на кого поднял пукалку! — все что услышала, успев уцепить ошарашенный взгляд преступника, держащего в руке пистолет, на голову которого приземлилась бита, стоящая в коридоре. Ее так никто и не убрал, чем бабушка воспользовалась, хорошенько размахнувшись.

Парень рухнул точно подкошенный, бабушка, тяжело дыша, опустила биту и охнув. Схватилась за сердце, а я бросилась к ней, отмирая.

— Бабуль!

— Ой, дурно мне, — выдохнула бабушка, обмахивая себя рукой.

Мой взгляд оглядел ее бледное лицо, пока я судорожно вспоминала, где мой смартфон, пока не дошло, что он валяется на кухне и случайно взглянула на лежащего парня с кровавой раной на голове, рядом с которым валялся пистолет. Едва не осела рядом с бабушкой, потому что у нас в пороге лежал никто иной, как Влад Смольчук — тот самый пропавший парень.

Лиля

— Лилечка, скажи маме, что фарфоровые статуэтки котиков надо аккуратно протирать бархатистой тряпочкой…

— Мам, — поджала губы моя мама, пристально взглянув на «умирающую» бабулю, тянущую к нам трясущуюся руку и покачала головой. — Ты не умираешь. Врач сказала: сердце, как у спортсмена!

На эти слова бабушка закатила глаза, попыталась вновь прикинуться полуживой, но поняв, что с нами этот фокус не работает, откинула одеяло и поднявшись, поправила складки на костюме. Она даже к зеркалу подошла, что на туалетном столике в ее спальне, критично осмотрев себя с ног до головы.