Я выслушал её, иногда тихо поддакивая. Задание не казалось сложным, но было опасение: это ведь огонь… Вдруг я сделаю что-то не так?

– И ещё одно, Эндрю: я доверю тебе это только потому, что ты умный мальчик. Не балуйся и не играй со спичками. Это не шутки. Всё, мне пора, целую.

– Пока…

Я опустил трубку. Подумав, нашёл фонарик в телефоне, включил его и тихо спустился вниз, стараясь не упасть с крутой деревянной лестницы. Меня всегда пугали эти штуки – будто бы я сейчас провалюсь под ступень или кто-то из темноты утащит меня к себе…

Стояла непроглядная тьма, а потому, выйдя из коридора в гостиную, где располагался камин, я нащупывал проход вытянутыми руками: одна к стене, другая вперёд, с фонариком. Я добрался без происшествий, разумеется, а дальше сделал всё, как велела мама: отыскал дерево за камином, закинул его внутрь печи, нащупал кучку газет в туалете и зажигалку, которая лежала на подоконнике, где отец обычно курил. Я поджёг бумажку и кинул её внутрь камина, который у нас закрывался стеклянной дверцей: чтобы можно было наблюдать за стихией, бушующей внутри. Я и наблюдал.

Огонь разгорался медленно и как-то вяло. Тогда я взял кочергу и расшевелил ею затухающее пламя: искры только показались, а затем всё исчезло.

Я повторил процедуру несколько раз, но у меня никак не получалось разжечь камин.

Я представил, как и без того хворающий папа заболевает и не может подняться с постели, как мёрзнет младший брат, как я сам трясусь даже под горой одеял.

И меня начал злить этот упрямый огонь, который никак не хотел меня слушаться.

Я не мог понять, что делаю не так: может, был слишком робок, а потому эта стихия не повиновалась мне? Почему пламя никак не хотело разгораться, почему?

Я представил, что зажигаю его. Что дрова наконец горят, да так ярко, что весь дом бы прогрелся, что все были бы в тепле и безопасности от мороза.

Это действительно было очень странно. Обычно в наших краях такого холода вообще не было, и самая низкая температура, которая могла угрожать, – это минус четырнадцать градусов по Цельсию. Сегодня же днем в прогнозе погоды рассказывали, что повсюду на «вечнозелёном острове» стояли заморозки от минус шестнадцати до минус двадцати градусов. Постоянно шёл снег, все были в ужасе и называли это самой холодной зимой за последнее время. Никогда у нас не было таких сильных перепадов температуры – и, конечно, все только и делали, что говорили о приближающемся конце света…

Я задумался об этом феномене, который обнаружили всего пару недель назад: солнце начинает умирать…

Мама старалась не говорить с нами об этом, но мы с братом часто подглядывали за отцом, пока он смотрел новости.

Так что сейчас мне было очень страшно. Что, если они правда умрут от холода, не привыкнув к нему? Да нет, глупо, конечно, но вот сильно заболеть и погибнуть от болезни – запросто!

Я злился. Не могу даже защитить семью, просто разжечь этот камин. Ничего не могу.

И тогда я снова представил, как внутри горит огонь, очень хорошо себе вообразил, как загораются дрова.

И… они загорелись.

Я сделал шаг назад.

Да, я видел, как полыхают языки пламени… Это было так завораживающе. Будто я вижу его в первый раз.

Но я не понимал, как так вышло? Да, я рисовал в воображении картинку горящего камина, я видел это почти как наяву, но я не… Не создавал его наяву. Этого не было. Это словно сон…

Я даже начал радоваться: выходит, я прям как какой-нибудь маг? У меня есть суперсилы? Или мне кто-то помог?

Огонь разгорелся сильнее. Я громко втянул в себя воздух и попытался затворить заслонку, но обжег пальцы, едва прикоснувшись к ней. Я вскрикнул.

А пламя всё распространялось. Оно выбралось за пределы камина – прямо на газеты, а я с каждым мгновением приходил в больший ужас. Мне показалось, что огонь уже везде…

Он был повсюду.

Как это произошло? Я не знал.

Мой восторг превратился в панику. Я чувствовал, что это сотворил я.

– Дэ… Дэмиан! Папа! – Я бросился наверх, ощущая лёгкую боль от жжения огня, когда я задевал его.

Пламя захватило всё… Оно бушевало повсюду. Будто бы кто-то полил бензином каждый предмет, а огонь наслаждался подношением, и этот пир ему приготовил я.

– Дэмиан! Папа! Проснитесь… По… пожар!

Я споткнулся о ступеньку и схватился за перила, но они тоже пылали. Я истошно завопил, ощущая, как угли обжигают ладонь. Но выдержал и, перескакивая сразу через две ступеньки, кинулся в комнату брата.

Я открыл дверь и увидел, как Дэмиан зачарованно смотрит на пламя, открыв рот. Наша комната была окружена огнём, и я был в полнейшем шоке: как? Как он мог пробраться сюда так быстро, опередив меня?

– Дэмиан… Нам… Надо бежать… И разбудить папу… Скорее!

Я схватил его за руку, когда брат потянулся к языкам пламени, сжал его ладонь в своей.

– Давай, Дэмиан! Ты ведь герой, правда? Нам надо спасти папу…

Кажется, я был готов заплакать от паники. Но на это не было времени. Брат подавленно молчал. Я предположил, что он в шоке.

– Ты… обжёгся? – он смотрел на мою руку, когда мы бежали по горящему коридору прямиком к комнате отца. – Тебе больно?

– Ох, ну конечно мне больно, Дэм… Щиплет! Но я переживу! А папа… Ну ничего, сейчас мы его разбудим…

Я остановился перед дверью в спальню родителей и хотел уже её открыть, но это не понадобилось. Створка сама рухнула на нас, приглашая внутрь.

Я вскрикнул в который раз за последние несколько минут, казавшиеся вечностью, и, схватив Дэмиана, отскочил в сторону. Ожог на руке, кажется, кровоточил или просто очень сильно болел.

Везде стоял грохот. Кажется, что-то рушилось.

– Па… папа! Проснись, папа…

Брат посмотрел на меня, хлопая своими ошеломленными голубыми глазами. Я взглянул на него в ответ и, сжав его руку сильнее, закричал:

– Очнись, Дэмиан! Давай же… приди в себя! И стой тут. Я сейчас вернусь.

Я отпустил его руку, бросившись в горящую комнату отца. И остановился.

На месте его кровати валялись горящие доски. Я кинулся к ним, веря в то, что он ещё жив.

– Папа, папа, – только и мог, что повторять, я.