Тогда я впервые их увидел. Высокие, под два метра ростом, воины. С темными, немного вьющимися, волосами и ярко голубыми глазами (На востоке более распространены карие глаза). Хорошо вооруженные и обученные. С железной дисциплиной, они напоминали воинов древней Атлантиды. И немного — пришельцев из других миров.

Тогда я впервые познакомился с этим племенем. Нет, я не совсем прав. Не тогда, немного раньше. Ведь родом из этого племени были мой учитель Шафи, и его дочь Лейла.

Следующую ночь мы встретили у горы Норай. Там на первом этапе остается артиллерия. Мой разведвзвод уходит вместе с командным пунктом полка. КП немногочисленно: командир полка подполковник Прудников, начальник штаба подполковник Аушев, начальник артиллерии полка подполковник Потатуев, начальник связи старший лейтенант Вовка «Катушкин», комендантский взвод да несколько саперов. Моя задача их прикрывать.

В первый же день в соседнем 181-м полку подрывается старшина роты. Шел следом за сапером, наступил на противопехотную мину. Оторвало ногу. Вообще-то район тяжелый. До Пакистана несколько километров. Каждое утро под нами тралят дорогу и все равно каждое утро подрывы. Скорее всего, на радиоуправляемых фугасах.

Неделю сидим на небольшой горке. Окапываемся по ночам. Пока ничего сложного, обстреливают нас не часто. Изредка прилетают санитарные вертолеты под прикрытием двух МИ-24, забирают раненых. У соседей. Больше всего достается 345-му парашютно-десантному полку и 181-му мотострелковому. Правда и наша первая рота наткнулась на противопехотные мины. Лишь чудом обошлось без потерь.

Изредка с группой солдат из комендантского взвода спускаемся за водой. Это целый праздник! При строжайшем питьевом режиме на горке у родника можно даже умыться. Крохотный ручеек протекает в какой-то тысяче метров под нами. Но праздник, как всегда, не на нашей улице. У ручья бултыхаются бойцы комендантского взвода. Мы обеспечиваем их безопасность.

Сегодня у нашего санинструктора взвода, Жени Челпанова, день рождения. Вечером собираемся недалеко от его окопа. Со всеми предосторожностями разводим небольшой костерок в его окопе, кипятим воду. В каких-либо других условиях это можно было не понять, а на горке, где каждый глоток воды на учете, мы пили чай. Прямо из каски. Был день рождения у Жени Челпанова.

Утром под нами заработал духовский арткорректировщик. Его радиостанцию запеленговала четвертая рота нашего разведбата. Но в роте всего одна машина радиоперехвата. И взять точный пеленг у них не получается. Известно только, что он где-то очень близко. Просидел целый день со своей 255-й радиостанцией. Она у меня тоже поисковая, может определить направление на передатчик. Но все без толку — либо арткорректировщик работает на других частотах, либо у него сегодня выходной. Но держать такого друга у себя под боком не хочется. Приходится ставить себя на его место. Ибо мое место для него было бы идеальным — мы сидим на вершине. Но это место уже занято. Над нами солнце и звезды, остается место только под нами. Ниже, метрах в трехстах, небольшой кустарник. Единственное место, подходящее нашему другу. Связываюсь с разведбатом, прошу сообщить, когда заработает передатчик. Ведь еще бабушка говорила мне, что когда я ем, я глух и нем. В переводе на обычный язык это означало, что во время работы радиостанции радист глух и слеп. В этот момент его лучше всего и брать. Так учила меня моя бабушка.

Корректировщик заработал только на рассвете. Жаворонок, любит работать по утрам. Мы взяли его без шума и пыли. Ведь он не был знаком с моей бабушкой. И к тому же не занимался в детстве военным троеборьем. Троеборцы знают этот фокус. Один из видов их состязаний — метание учебных гранат на точность. В реальной жизни из осколочной гранаты Ф-1 выкручивается запал, граната метается в окоп, где сидит арткорректировщик. Не важно, куда попадет эта граната. Извините, был не прав! Не важно, для метающего. Для арткорректировщика это еще как важно. Шестисотграммовая чугунная болванка, пролетающая в нескольких сантиметрах от головы, на две-три секунды вызывает состояние ступора. А разве я сказал, что она пролетела мимо? Этого я не говорил. Бача (так мы называем афганских детей и просто афганцев) даже не успел доесть открытую банку тушенки. Как мило с его стороны! Тем более что я сегодня ещё и не завтракал. Выносим его к вертолетной площадке. Ко времени прилета транспортного МИ-8, он уже приходит в себя.

В тот же день духи атакуют 345-й парашютно-десантный полк. У десантников девять погибших. Наша полковая разведрота помогает их вытаскивать.

Так закончился первый этап операции. Утром спускаемся с горки к своей бронегруппе. Аушев с саперами, через полчаса и мы с командным пунктом полка. Наше место занимает первая рота. Перекидываемся парой слов с Игорем Кирпичёвым, командиром взвода первой роты. Он наша полковая легенда. Красавец, настоящий гусар, воюет весело и красиво. И постоянно с ним происходят какие-то приключения, которые со временем обрастают все новыми и новыми подробностями. И превращаются то в легенды, то в анекдоты.

Во время обеда где-то невдалеке слышен взрыв. Похоже на фугас. Едем с заместителем командира полка майором Агибаловым разбираться. Так оно и есть! У переезда через речку афганский КАМАЗ решил обогнать танк и съехал с протраленной колеи. Подрыв. У машины вырвало задний мост, КАМАЗ перебросило через танк. А водитель отделался только контузией. Повезло парню! Если бы не пошел на обгон, повезло бы больше.

31 мая колонна выдвигается к населенному пункту Алихейль. В пункте постоянной дислокации афганского полка должно состояться короткое совещание. Перед самым совещанием встречаю Франца Клинцевича, заместителя командира 345-го парашютно-десантного полка по спецпропаганде. Франц рассказывает, что на первом этапе духи ходили на одну из рот их полка в атаку. В лобовую, средь бела дня. Обкурились они там что ли, эти духи! Новость неожиданная. И неприятная.

На совещании нам наконец-то раскрывают замысел операции. Короткими бросками, рота за ротой, мы выдвигаемся к пакистанской границе. Перекрываем её и занимаем оборону. За нашей спиной афганский полк оборудует укрепрайон. Задача — продержаться две недели. Затем мы уходим, они остаются. Красиво было на бумаге, да забыли про буераки. Пока идет совещание в расположении полка взрывается несколько реактивных снарядов. Духи дают нам понять, кто в доме хозяин. Быть гостем не всегда приятно. Тем более, незваным. Ну да мы люди не гордые! Гости мы не привередливые. Нам бы водицы лишь испить, а то с утра не ели, да и ночевать негде. Так что на следующее утро мы идем в гости. Ведь, кто ходит в гости по утрам…

Оставляем бронегруппу в ущелье. Дальше пешком. Дорожка предстоит дальняя. По карте километров десять, но реально по горам вдвое дальше. Для горных баранов делов-то на пару часов. Мы, к сожалению, не бараны. Скорее, ишаки. К тому же хорошо нагруженные. Оружие, каска, бронежилет, спальный мешок, плащ-палатка, сухой паек на трое суток, три полуторалитровых фляги с водой. Каждый боец несет по шестьсот патронов к автомату, две осколочные и две наступательные гранаты, сигнальные огни и дымы, одну или две мины к 82-миллиметровому миномету. Кто-то дополнительно — приборы ночного видения, приборы бесшумной беспламенной стрельбы, подствольные гранатометы, связисты — радиостанции. Набирается килограмм за сорок. График движения немного нестандартный: пятьдесят минут движения, десять минут — отдых. А нам в школе что-то говорили о часовых привалах. Верь после этого взрослым! Во второй половине дня после одного из таких привалов ноги становятся ватными. Все поднимаются, я остаюсь отдыхать дальше. На небольшом валуне. Сил идти больше нет. Сказывается высокогорье или последствия болезни, не так важно. Главное, что поднять меня теперь не удастся никаким подъемным краном. В такие минуты в кино бойцы чуть слышно просят: «Брось! Брось, командир. Да не меня, а рацию». Но командир героически продолжает нести на себе разбитую радиостанцию… Увы, это не кино. Подходит Аушев. Смотрит на меня сверху вниз. И чуть слышно произносит волшебное слово: «Пристрелю!» Руслан Султанович всегда может найти ласковое словечко для своих подчиненных. И хотя к разведчикам он всегда относился хорошо (Тут уж не поспоришь, разведчики были его личной гвардией. Он за них, они за него в любое пекло!), на ум приходит, что когда-то я уже слышал что-то о загнанных лошадях. И что с ними обычно делают. Жаль, что все-таки это не кино!