Многочисленные случаи употребления антропоморфных изображений в обрядовых практиках встречаются в календарной обрядности, например, в карнавально-игровых шествиях, символизировавших проводы зимы или весны или праздники солнцеворота – см. илл. 79, кукла купальской ведьмы [Кухаронак 2001, с. 102, белорусы]. Западноевропейские версии данного обрядового комплекса подробно описаны Дж. Фрезером, В. Маннхардтом и другими авторами [Mannhardt 1904; Frazer 1907а, b; Kolberg 1961–1985; Kuret 1965–1970; Gavazzi 1988; Агапкина 2002; многочисленные примеры см. также: Аничков 1903; Аничков 1905; Фрейденберг 1997; и мн. др.], а описания и интерпретации соответствующих русских обрядов можно найти у авторов, изучавших русский празднично-обрядовый календарь [Потебня 2000; Афанасьев 1865–1869; Зеленин 1995; Пропп 2000; Соколова 1979; Чагин 1993; Пашина 1998; Тульцева 2001; Мехнецов 2002; СМЭС 2003; Черных 2007; Корепова 2009; и мн. др.].

Илл. 79

Наиболее распространенным является употребление кукол в календарных обрядах с семантикой исключения, выпроваживания и изгнания. К таковым, например, относится обряд изгнания из избы мух и других насекомых, совершавшийся после окончания жатвы. «В Поречском уезде обряд изгнания мух совершается раньше, чем в других местах, после жатвы. Богатому крестьянину, который не постоит по окончании жатвы угостить жней водочкой, из последнего снопа снаряжают куклу „Солоху“, [продевают] сквозь него палку, которая изображает руки, и надевают куртку, а колосья повязывают платком. Наломав веток из олешника, жнеи несут куклу в дом хозяина, причем поют какие-нибудь песни. Принесенная „Солоха“ ставится сначала на стол, а потом переносится на кут. Положив серпы к стороне, жнеи отыскивают чипелу или сковородень, садятся на него верхом и скачут по избе, приговаривая: „Чернушки вон, а белушки в хату!“. Тогда принимаются из хаты принесенными ольховыми ветвями выгонять вон мух со словами „Святой Семен, гони мух вон!“. Эти проделки жней напоминают, что с поля уже убрались, черные мухи скоро исчезнут, а вместо их появятся „белушки“ (снег). Повыгнав мух из хаты, жнеи садятся за стол, где хозяин угощает их водкой, а хозяйка блинами» [Добровольский 1914, с. 119]. Как и в других случаях, в стадиально предшествовавших формах, как, например, в древнегреческих Фаргелиях, связанных с очистительной магией [Нильссон 1998, с. 38], на месте куклы часто фигурировал человек. Из наиболее употребительных у русских можно назвать обряды проводов святок, масленицы (зимы) и весны.

Основные идеи, с которыми было связано употребление различных зоо– и антропоморфных фигурок в зимний период календаря, связаны с символикой солнцеворота, празднованием Рождества (у народов, исповедующих христианство) и встречи Нового года, а также проводами зимы и олицетворяющих ее мифологических персонажей. В характерных для этого периода календаря поздравительных и благопожелательных обходах применяется одаривание участников зоо– и антропоморфным печеньем, а в некоторых культурах и специальными куколками, символизирующими добрых духов. Другой наиболее часто встречающейся практикой является использование кукол и чучел в обрядах очищения и изгнания. Рассмотрим некоторое количество примеров, взяв за основу русскую традицию.

Изготовление куколок на святки у русских связано с очень важным обрядовым действом: встречей и выпроваживанием «душек», которые в этот период посещают своих родственников, в облике мифологических персонажей, нередко дублируемых ряжеными и родственных болгарским «кукерам»: «кикиморы», «шуликуны», «шалыханы», «хухляки», «кулики», «кулеса», «куляши», «святьё» и т. п. С этой же семантикой связана практически вся рождественская, новогодняя и крещенская обрядность у славян [подробное изложение этой концепции см. в работах: Виноградова 1982; Виноградова 2000], в том числе и у русских [Зеленин 1994б, с. 164–178; Морозов, Слепцова 2004, с. 552–559].

В Прикамье обычные названия для этих персонажей – «шуликуны» и «шиши», а также «святошные», «фофаны», «буки», которые описываются как крошечные человечки [Черных 2007, с. 57–69]. Отметим, что термины «шуликуны» и «шалыханы» напоминают по форме названия духов шалыгов у тюркоязычных народов Сибири, об антропоморфных изображениях которых мы уже упоминали – см. илл. 55 [Иванов 1979, с. 13, 27], а также главного персонажа западноукраинского обряда «похорон шуляка» (см. ниже «Весенне-летняя обрядность»). Функции, которые выполняют, согласно народным верованиям, «куляши» и «шуликуны», очень близки к приписываемым другим персонажам традиционной «низшей» мифологии – это озорство и бесчинства во время святок, направленные против незамужних девушек и детей, их родителей или предметов, отвлекающих девушек от святочного веселья – прежде всего кудели, пряжи, прялок. Этим объяснется обилие формул запугивания, связанных с их приходом, прежде всего при стращании непослушных детей: «Маленьких пужали: „Не ходите вецерами, а то вас гуляши сохватают!“»; «Детей, чтобы они вечерами не бегали, пугали о Рождестве гуляшами: „Вот уже гуляш вас сохватает! Добегаете!“» [Морозов, Слепцова 2004, с. 557, Вологодская обл.].

Характерно пересечение функций святочных духов и мифологических персонажей, которыми обычно запугивали детей, чтобы они не лазили по огородам (см. еще «Кукла и другие антропоморфные объекты: чучело и пугало»). Например, на севере Прикамья, на Верхней Колве, бытовали такие названия святочных ряженых, как полудник, полуднищ. Причем в этом регионе так обозначали не только духов полдня, но и водяных духов: «После Ильина дня не купаются – полудницы утопят» (Осинский район), а также «духа огорода»: «Бобы или горох хочется ребятишкам в огороде, чё еще небольшие были: „Не ходите, там полудница поймает вас“» (Очерский район, д. Пахомово). Так же называли огородное чучело: «Полудницу вчера в огороде поставила…» (Очерский район, с. Киприно). Известно и ситуативное ряженье полудницей, в летний период, исполнявшееся для устрашения непослушных детей: «Шубу надела, выворотила, волосы распустила, в борозду легла и ползет. Напугала их, чтоб дети в огород не ползали, не пакостили» (Кунгурский район, с. Калинино). Соотнесенность полудницы и шуликуна раскрывается и на других примерах. В Очерском районе духа огорода, как и пугало, могли называть не только полудницей, но и шуликуном: «Шуликана поставила в огород, прямо на грядку, чтоб не ходили» (д. Пахомово); «Раньше шуликаном пугали, чтоб дети в огород не ходили» (д. Пахомово) [Черных 2007, с. 67].

По свидетельству Г. С. Виноградова, во время святок куклы и веретена убираются подальше, так как «шулюканы» – «веселые чертенята», которые в эти дни бегают по земле, «утаскивают у ребят куклы, веретешки и пр., могут задавить ребятишек, особенно если те будут подшибать ногой шевяки, за которыми шулуканы прячутся (они очень малы ростом), или поздно вечером ходить по деревне» [Виноградов 1924, с. 79–80; Виноградов 1999, с. 27]. Это поверье можно, по-видимому, трактовать двояко: либо «шулюканы» сами любят играть в куклы, как малые дети (что вполне согласуется с их легкомысленно-хулиганским поведением), либо куклы – обычная дань «шулюканам», своеобразная жертва им. Отсюда, видимо, известный на Пинеге обычай изготовления кукол, изображающих этих святочных персонажей: «Мы куклу наряжаем чуликином, все черное, а на груди красное» [Черепанова 1983, с. 63, № 212, д. Веркола Пинежского р-на Архгангельской обл.]. В качестве параллели можно указать на тот факт, что в японской традиции одним из обязательных элементов новогоднего оформления дома и семейного алтаря были различные фигурки из соломы [Календарные обычаи 1989, с. 218].