– Родион был, а я нет, – ответила Тонечка, решив, что больше ничего объяснять не станет.

– Галина Сергеевна говорит, она маленькая слишком, не выросла, да ещё её какие-то дураки взяли, а потом вернули, вот она и нервная немного. Но меня не боится.

– Ты её в альбоме нарисовал?

– Ну да! – подтвердил Родион с восторгом. – Похожа?

– Очень, – ответила за мужа Тонечка. – Одно лицо!

– Странные такие зверики, – продолжал Родион. – Совсем мелкие, а настоящие собаки!.. Я ей говорил, то есть Тоне говорил, что больших собак люблю, а оказалось, что маленьких тоже! Вот стану жить один, окончу колледж и куплю себе такую собаку. С ней, наверное, можно на работу ходить, да?

– Смотря какая работа, – ответила Тонечка.

– Какой колледж ты собираешься заканчивать? – спросил Герман.

– Да без разницы, – Родион принялся за борщ. – Главное, профессию получить. Нам в детдоме всё время так говорят.

– Он собирается днём работать, – пояснила Тонечка, – а по вечерам рисовать.

– Ну да, – Родион кивнул. Такая жизнь казалась ему пределом мечтаний. – Квартира от государства положена.

– Что ты заладил про эту квартиру! – разозлилась Тонечка, и Родион удивился:

– Я не заладил. Просто раз положена, значит, дадут.

Тут оказалось, что он съел весь хлеб, и теперь заглядывал под льняную салфетку, которой была прикрыта хлебная корзинка, без всякого толку.

Тонечка попросила хлеба.

– Если хочешь, можно и борща ещё заказать, – спокойно сказал Герман.

Мальчишка согласно помычал. Ему ужасно не хотелось, чтобы ужин заканчивался. Получается, впереди теперь только второе и чай! А если принесут ещё борща, можно долго сидеть и есть.

И взрослые больше не ссорились, красота!..

У Родиона получился замечательный день – он пошёл с ребятами в музей и побыл там немного. Он любил музеи! В Угличе весь класс водили в краеведческий и в галерею, а на каникулах однажды ездили в Питер, в Эрмитаж, вот где красота! Родион и представить себе не мог, что в одном месте может быть собрано столько чудесных вещей – картин, статуй, мозаик! Мебель тоже прикольная, на современную не похожа! Он бы и сегодня в музее подольше побыл, но вспомнил про собаку – и хорошо, что вспомнил, её ведь могли отдать, и они больше не увиделись бы! А так он повидал собаку и даже поиграл с ней. И в том, заводском музее тоже было интересно – картин мало, зато множество макетов кораблей, раньше Родион таких не видел. Корабли ему тоже сразу захотелось нарисовать, но он понимал, что не сумеет – на них нужно посмотреть, когда они… живые, на воде, на воздухе!

Ещё радовался, что рассказал Тоне и Саше, за что его били – стало легче и совсем не страшно, словно они теперь отвечали за всё. Он дышал свободно, с удовольствием ел, даже мысль о том, что дядька может не взять его себе, как-то скукожилась и перестала тревожить, хотя бы на сегодня.

…Ничего, как-нибудь!..

Когда прибежали Настя и Даня, Родион пил третий чайник чаю и доедал второй кусок яблочного пирога.

Настя сразу же принялась рассказывать про спектакль, а Даня смешно комментировать её рассказы. Они объявили, что умирают с голоду, и Настя заказала себе салат «оливье» с перепёлкой и чашку бульона, а Даня протёртый суп из белых грибов.

Разве это еда?.. Смех какой-то!..

Разошлись поздно, условившись, что завтра сходят в музей на набережной, в какой-то дом Рукавишникова. Оказывается, там есть зал, а в нем одна-единственная картина про Козьму Минина! Козьму проходили по истории, и тут Родион не ударил в грязь лицом.

В номере было прохладно и чисто, и Родион сразу ушёл в свою комнату.

Он очень быстро привык к тому, что у него есть своя комната!..

Тонечка, позёвывая, включила телевизор и прилегла на покрывало, решив, что полежит минут десять. Сил раздеваться, умываться и укладываться как следует не было никаких.

Она прилегла и вдруг насторожилась.

Что-то не так. В номере что-то изменилось.

Она села и стала оглядываться по сторонам.

Да нет, вроде бы всё в порядке.

Тонечка пристроила голову на подушку, подложила локоть и как следует осмотрелась.

Чемодан, куртки, всё на месте.

– Саша! – позвала она и опять села.

Он выглянул из коридора.

– Саш, открой чемодан!

– Что достать?

Он распахнул крышку, и они оба уставились в чемоданное нутро с изумлением.

Все вещи были перевёрнуты, скомканы и засунуты кое-как.

Тонечка вскочила и подбежала.

– А я думаю, что не так! Все вещи висят не так! Вот эти висели на одной вешалке, а твои с той стороны! А сейчас… видишь?

– Вижу, – согласился Герман.

Он знал привычку жены раскладывать вещи трепетными кучками – сам он всегда швырял как попало, а она вечно сворачивала, развешивала, разглаживала!

«Саша, – объясняла она, – у меня никогда не было такой одежды! Я её люблю, что здесь смешного?»

С его точки зрения смешно было всё, он не представлял, как можно… любить собственную одежду!

Тонечка вынула из чемодана джинсы и свитера и свалила на кровать.

– Так, на первый взгляд ничего не пропало, – растерянно рассуждала она. – Саш, кому понадобилось рыться в наших вещах?

Герман открыл и закрыл пустой сейф – они им так и не воспользовались. Полазал по карманам – перчатки на месте, а больше ничего там и не было.

– Странно.

Зачем-то Тонечка заглянула под все подушки, а потом полезла под кровать.

– Что ты делаешь?

Она вылезла из-под кровати и села на ковре на пятки.

И призналась:

– Не знаю. Но у нас что-то искали, Саша. В чемодане открыты все молнии на карманах!.. Мы их никогда не открываем.

– Да, – согласился Герман. – Чушь какая-то.

– Мне не нравится эта чушь, Саша!

– Можно подумать, мне нравится, – вид у него был озабоченный и сердитый. – Нужно у парня посмотреть, там тоже рылись?

И, постучав, зашёл к Родиону.

Тонечка принялась складывать вещи.

Муж вернулся и сказал, что у Родиона в шкафах что-то искали – вещей у него нет, но запасные подушки и одеяла все перевёрнуты.

– Нас не было целый день, – Тонечка запустила руку в кудри. – И здесь без нас кто-то похозяйничал! А если б я Родиона не встретила на улице, он бы пришёл и застал тут кого-нибудь?!

– Посторонних в отель не пускают, – успокаивал Герман. – Камеры кругом. И на этаж без карточки не поднимешься, лифт не поедет.