Вентура только головой покачал.

— Теперь сюда явилась подружка д’Агосты. Подружка, которая, между прочим, самый молодой капитан отдела по расследованию убийств полицейского управления Нью-Йорка.

— И?.. — холодно осведомился Эстерхази. — Майк, ты понятия не имеешь, насколько этот Пендергаст опасен. Я его хорошо знаю. Нужно было действовать немедленно. К сожалению, с первого раза его убить не удалось. Вторая попытка будет гораздо труднее. Ты понимаешь или нет, что тут либо мы, либо он?

— И много ему известно?

— Он нашел «Черную рамку», ему известно про болезнь Одюбона, и как-то он разузнал про семью Доан.

Вентура резко втянул воздух.

— Не морочь голову! Что именно он знает про Доанов?

— Трудно сказать. Он был в Санфлауэре. Заходил в дом. Он умный и упрямый. Не сомневайся: он знает — или узнает — все.

— Вот сукин сын. Как же они докопались?

— Не имею представления. Мало того что Пендергаст — блестящий сыщик, теперь у него есть личный мотив, да еще какой!

Вентура покачал головой.

— А сейчас он дудит в уши этой капитанше о своих подозрениях — так же как до того своему напарнику д’Агосте. Они обязательно нанесут визит нашему общему другу — это лишь вопрос времени.

Пауза.

— Думаешь, он проводит расследование официально?

— Непохоже. Скорее — на общественных началах. Вряд ли другие в курсе.

Вентура на миг задумался и сказал:

— Значит, будем заканчивать.

— Точно. Убери и Пендергаста, и капитаншу. И побыстрее. Всех убей.

— А коп, в которого ты попал, д’Агоста, — он точно умер?

— Думаю, да. Получил в спину пулю. — Джадсон нахмурился. — Если он сам не умрет, придется протянуть ему руку помощи. Это оставь мне.

Вентура кивнул.

— А я подтянусь с прочими.

— Делай. Помощь нужна? Деньги?

— Деньги не проблема, сам знаешь. — Вентура двинулся через поле — к розовому вечернему небу, и вскоре его силуэт исчез вдалеке за соснами.

Джадсон Эстерхази еще минут пятнадцать постоял, прислонившись к башне, покуривая трубку и размышляя. Наконец он выбил пепел о железную перекладину и убрал трубку в карман. Он еще раз взглянул на тающий на западе свет, повернулся и пошел вниз — к дороге по другую сторону горы.

Батон-Руж

Сколько прошло времени — пять часов, а может, пятьдесят, — Лора Хейворд не знала. Медленную череду минут прерывали зловещие сигналы системы оповещения, резкие торопливые голоса, писк приборов. Иногда рядом появлялся Пендергаст. Сначала Лора желала, чтобы время шло побыстрее. После некоторого ожидания ей захотелось задержать бег минут. Чем дольше Винсент д’Агоста лежит на операционном столе, тем меньше у него шансов выжить.

Потом — совершенно неожиданно — рядом возник хирург. Голубой халат на нем измялся, сам он побледнел и осунулся. Позади него стоял отец Белл.

При виде священника сердце у Лоры куда-то нырнуло. Она знала, что этот миг настанет. И вот он настал, и она боялась не выдержать. Нет, нет, не может быть…

Пендергаст взял ее за руку.

Доктор прокашлялся.

— Я пришел сказать, что операция прошла хорошо. Сорок пять минут назад мы закончили и все это время его наблюдали. Признаки обнадеживающие.

— Я вас провожу к нему, — сказал отец Белл.

— Одну минуту, — остановил доктор. — Он едва пришел в сознание и очень слаб.

Лора сидела, оторопев, ничего не понимая. Пендергаст что-то говорил, но слова до нее не доходил и. Потом она почувствовала, как ее поднимают — агент с одной стороны, священник — с другой — и ведут по коридору. Они повернули налево, потом направо, шли мимо закрытых дверей, залов с носилками и креслами на колесах. Затем они оказались в небольшом помещении, перегороженном ширмами. Сестра отодвинула одну, и за ней был Винни. Он лежал с закрытыми глазами; к нему подключили десяток аппаратов. Под простыней извивались трубки: плазма, физраствор. Несмотря на плотное телосложение, д’Агоста сейчас казался каким-то тонким и хрупким.

Лора задержала дыхание. И тут его веки, дрожа, поднялись и опустились, потом снова поднялись. Он по очереди посмотрел на пришедших и наконец увидел Лору.

Глядя на д’Агосту, она почувствовала, что последние остатки самообладания — командирской ясности духа, которой она всегда так гордилась, — рассыпались в прах. По щекам покатились горячие слезы.

— Винни! — зарыдала она.

Глаза д'Агосты наполнились слезами. И медленно закрылись.

Пендергаст успокаивающе обнял Лору, и на миг она прислонилась лицом к его рубашке — подчинилась чувствам, дала волю слезам. Только теперь, когда Лора увидела Винни живым, она окончательно осознала, что чуть не потеряла его.

— Боюсь, вам нужно уходить, — тихонько сказал врач.

Хейворд выпрямилась, вытерла глаза и издала долгий прерывистый вздох облегчения.

— Он еще в тяжелом состоянии. У него серьезно повреждено сердце. При первой же возможности требуется пересадка клапана аорты.

Хейворд отодвинулась от Пендергаста, еще раз взглянула на д’Агосту и отвернулась.

— Лора… — прохрипел вдруг он.

Она оглянулась. Винсент все еще лежал с закрытыми глазами. Показалось?

Д’Агоста слегка шевельнулся, веки, дрогнув, поднялись. Губы шевелились, но беззвучно.

Хейворд шагнула к койке и наклонилась, и он почти неслышным шепотом произнес:

— Мою работу доделай.

Плантация Пенумбра

В большом камине в библиотеке развели огонь. Хейворд наблюдала за Морисом, который подавал им послеобеденный кофе. Старый сгорбленный дворецкий двигался по комнате без всякого выражения на лице. Он старался не смотреть на синяк на подбородке у Пендергаста. Наверное, за годы службы старикан частенько видел своего хозяина слегка подпорченным.

Дом и окружение были как раз такими, как она представляла: покрытые испанским мхом древние дубы, галерея с белыми колоннами, потемневшая старинная мебель. Имелось даже семейное привидение, которое, как уверил ее старый дворецкий, бродит по болотам, — еще один непременный штрих. Единственное, что удивляло, — запущенное состояние Пенумбры. Это казалось странным — ведь денег у Пендергаста полно. Впрочем, Хейворд гнала подобные мысли: дела Пендергаста и его семьи совершенно ее не касаются.

Вчера вечером, перед тем как уехать из больницы, Пендергаст расспросил Хейворд о кое-каких подробностях ее беседы с Констанс Грин. Потом он предложил ей пожить в Пенумбре. Хейворд отказалась — она предпочитала остаться в гостинице, поближе к медицинскому центру.