остался в стороне. Они оба видели, что размер и сложность компьютерного кода Medallion возросли, и пришли к выводу, что хедж-фонду крайне необходима дополнительная помощь.

«Ты уверен на его счет? – кто-то спросил Брауна. – Ты уверен, что он справится?», на что Браун ответил спокойным тоном: «Доверьтесь нам».

Позднее, когда Магерман заинтересовался этой работой, Браун решил над ним подшутить и притворился, что в Renaissance потеряли к нему интерес (шутка, которая несколько дней держала того в напряжении). Наконец Браун сделал ему официальное предложение занять должность. Летом 1995 года Магерман принялся за работу в компании и решил сделать все возможное, чтобы расположить к себе тех, кто в нем сомневался. До этого момента он проводил большую часть своей жизни, пытаясь угодить авторитетным лицам, как правило, с переменным успехом.

В детстве у Магермана сложились напряженные отношения с отцом, Мелвином, таксистом из Бруклина, которому постоянно не везло. Он не смог позволить себе купить лицензию на вождение такси в Нью-Йорке и переехал со своей семьей в Кендалл, штат Флорида, в 22,5 километрах к юго-западу от Майами, не обращая внимания на громкие возражения Дэвида. (Накануне отъезда в порыве гнева 8-летний мальчик убежал из дома, добравшись до соседнего дома, где он провел целый день, пока его не забрали родители.)

Несколько лет Мелвин водил такси, складывая деньги в банки из-под кофе Maxwell House, которые были спрятаны по всему дому, пока он и его зять, при поддержке богатого покровителя, не разработали план по покупке местного таксопарка.

Накануне сделки их спонсор умер от сердечного приступа, и грандиозным планам Мелвина не суждено было осуществиться.

Настроение Мелвина, который на протяжении всей жизни страдал от депрессии, становилось все мрачнее, и он больше не мог водить такси. Мелвин стал собирать арендную плату с тех, кто проживал в трейлерном парке его зятя. В этом время его психическое состояние продолжало ухудшаться. Он сторонился Дэвида и его сестры, у которых сложились близкие отношения с матерью Шейлой, работавшей офис-менеджером в бухгалтерской компании.

Семья Магерманов проживала в районе для низшего и среднего класса, населенном молодыми семьями, преступниками и разными странными типами, в том числе наркоторговцами, жившими через дорогу, к которым постоянно кто-то приходил (даже психи с пушками, которые не упускали возможности пострелять по птицам, нередко падавшим затем на задний двор Магерманов).

Большую часть своей молодости Дэвид старался держаться подальше от неприятностей. Пытаясь заработать деньги, он торговал цветами на обочине дороги и продавал сладости в школе. Он покупал шоколадные батончики и другие товары вместе со своим отцом в местной аптеке и продавал их, доставая из спортивной сумки, своим одноклассникам по чуть завышенной цене. Его нелегальный бизнес процветал до тех пор, пока его конкурента по продаже сладостей в школе – мускулистого русского парня – не поймали: тот назвал Дэвида зачинщиком дела. Директор школы нарушителем порядка признал Дэвида, отстранив его от учебы. Отбывая наказание в зале библиотеки с другими негодяями (как в фильме «Клуб “Завтрак”»[111]), привлекательная одноклассница попросила Дэвида помочь ей с доставкой кокаина в Майами. (Неясно, знала ли она, что Дэвид был пойман за распространение шоколадных батончиков Snickers и Three Musketeers; этот опыт едва ли пригодился бы в продаже кокаина.) Он вежливо отказался, отметив, что для перевозки у него есть только велосипед.

Основное внимание Дэвид уделял учебе, с удовольствием получая неизменную похвалу от учителей, родителей и других людей, особенно после завоевывания наград на олимпиадах. Дэвид участвовал в муниципальной программе для одаренных учеников, обучаясь компьютерному программированию в общественном колледже. После 7‑го класса он выиграл стипендию для обучения в частной средней школе, до которой нужно было ехать 45 минут на автобусе. Там он выучил латынь и за один год усвоил программу по математике, рассчитанную на два года.

За пределами класса Дэвид чувствовал себя изгоем. Он испытывал неуверенность из-за финансового положения своей семьи, особенно в сравнении с его новыми одноклассниками, и пообещал себе однажды по-настоящему разбогатеть. Потому большую часть дня он проводил в компьютерном классе.

«Именно здесь ботаники вроде нас прятались от футболистов», – вспоминает он.

А дома Мелвин, знаток математики, у которого никогда не было возможности полностью проявить свои способности, выплескивал свое разочарование на сына. После того как он раскритиковал Дэвида за лишний вес, молодой человек занялся бегом на длинные дистанции. Тем же летом, в надежде получить похвалу от отца, он морил себя голодом до тех пор, пока не появились первые признаки анорексии. Позднее Дэвид, следуя примеру своего тренера, участвовал в забегах на длинные дистанции, хотя во время тренировок его тело обычно сдавалось уже на 21-м км.

«Меня отлично мотивировали тренеры», – делится воспоминаниями Магерман.

Он продолжал искать одобрения тех, кто занимал руководящие должности, и высматривать новых наставников, несмотря на появление странной потребности участвовать в драках, порой даже совершенно ненужных.

«Я ощущал потребность восстанавливать справедливость и бороться за правое дело, даже если при этом я делал из мухи слона, – признает Магерман. – У меня явно был комплекс мессии».

Однажды во время учебы в старшей школе, узнав, что забег был запланирован на второй вечер еврейской Пасхи, Магерман убедил местных раввинов в том, что необходимо отменить эти соревнования. Его расстроенные товарищи по команде не понимали, почему Магерман так печется об этом; хотя даже он сам не был до конца уверен.

«Я был посредственным бегуном и даже не был религиозным. Не думаю, что мы вообще отмечали второй седер, – объясняет Магерман. – Я поступил по-идиотски».

В выпускном классе Магерман и двое его друзей вдруг заявили, что проведут второй семестр учебы в школе в Израиле, частично из-за того, что директор старшей школы отговаривал его от этой идеи. Вероятно, Магерман хотел упорядочить свою жизнь. В Иерусалиме молодой человек начал заучивать религиозные книги, изучать историю и перенимать религиозные обряды, получая похвалу от учителей и директора школы.

Перед отъездом в Израиль Магерман оставил свои эссе и заявки на поступление в колледж у своей матери во Флориде, чтобы она могла отправить их по почте в различные университеты. Той весной его приняли в Пенсильванский университет, однако от других университетов Лиги плюща он получил отказ, что удивило и весьма расстроило Магермана. Спустя годы, наводя порядок в доме матери, он наткнулся на копию своего заявления в Гарвардский университет. Магерман увидел, что она переделала его эссе, в том числе и для большинства других вузов, исключив все упоминания об Израиле и иудаизме, опасаясь, что антисемитизм станет препятствием для поступления. По