Эндрю опять достал блокнот, полистал, нашел фотографию и показал ее Ортису:

— Узнаете эту девочку?

При виде лица двухлетнего ребенка старческие глаза наполнились слезами.

— Я ее вырастил.

* * *

Машина неслась по шоссе номер семь. После того как Эндрю и Мариса уложили Ортиса на заднее сиденье, он потерял сознание. Его телохранитель тоже находился на последнем издыхании.

— Далеко до ближайшей больницы? — спросил Эндрю, оглядываясь на раненых.

— До той, что в Сан-Андрес-де-Хилес, сорок километров, это полчаса езды.

— Поезжайте быстрее, если хотите, чтобы наши пассажиры остались в живых.

Мариса вдавила акселератор в пол.

— Хотелось бы, чтобы и мы не погибли, — добавил Эндрю, хватаясь обеими руками за сиденье.

— Не бойтесь, теперь, когда он во всем признался, я не желаю ему смерти. Он предстанет перед судом и поплатится за свои преступления.

— Это меня сильно удивит.

— Почему?

— Что вы скажете на суде? Что вы добились от него признаний, приставив ему к голове револьвер? И когда вы дадите эти показания: до или после того, как сознаетесь, что мы намеренно спровоцировали аварию, приведшую к гибели человека? Если судья пойдет нам навстречу, то мы сможем попроситься в камеру к Ортису и продолжить с ним разговор…

— Что вы болтаете?

— Что вы с дядей заигрались и забыли, что существуют правила, которые лучше соблюдать. Мы замешаны в убийстве, а может, и в двух, если вовремя не доедем до больницы. Я даже не знаю, смогу ли опубликовать свою статью!

— Это несчастный случай, мы совершенно ни при чем. Просто проезжали мимо и подобрали этих двоих — вот единственная версия, которой вы должны придерживаться.

— В крайнем случае мы изложим ее в приемном отделении больницы. А вдруг Ортис очнется и выдаст нас еще до того, как мы успеем сбежать?

— Вы готовы все бросить?

— А как я объясню, откуда у меня все эти сведения? Мне что, признаться своей главной, что я участвовал в преднамеренном убийстве? Это именно то, что требуется моей газете! Твой дядя и ты перечеркнули несколько недель кропотливой работы!

Мариса резко затормозила, машина под визг шин замерла поперек дороги.

— Ты не можешь вот так взять и удрать в кусты.

— Что еще мне остается? Провести десяток лет в аргентинской тюрьме ради торжества правосудия? Поезжай, пока я не взбесился по-настоящему, а то смотри, вышвырну тебя на дорогу!

Мариса дернула рычаг передачи, машина рванула с места. Ортис застонал.

— Только этого не хватало! — простонал Эндрю ему в тон. — Давай свой револьвер.

— Решил его пристрелить, чтоб не мучился?

— Нет, но ты меня очень обяжешь, если перестанешь пороть чушь.

— Возьми в «бардачке».

Эндрю завладел револьвером и обернулся, готовый нанести удар. Но поднятая рука медленно опустилась.

— Нет, не могу.

— Бей. Если он нас выдаст, нам конец.

— Надо было думать раньше. Все равно он на нас донесет, как только сможет открыть рот.

— Ты к этому времени успеешь сбежать из страны. Прыгай в первый же самолет до Нью-Йорка!

— А ты? Он тебя опознал.

— Как-нибудь выпутаюсь.

— Нет уж, мы вместе в это вляпались, вместе и будем искать выход.

Эндрю убрал револьвер.

— Кажется, есть идея… Езжай быстрее и молчи, мне надо подумать.

К тому моменту, когда машина заехала под козырек приемного отделения больницы, Ортис снова потерял сознание. Мариса отчаянно загудела и крикнула появившимся на шум санитарам, что нужны еще одни носилки. Дежурному врачу она объяснила, что, проезжая мимо Гахана, они стали свидетелями дорожно-транспортного происшествия. Им с другом удалось вытащить из аварийного автомобиля двоих, но водитель погиб в огне. Врач велел медсестре связаться с полицией, попросил Марису его подождать и отправился в операционную, к раненым.

Мариса ответила, что только уберет от входа машину и тут же вернется.

* * *

— Что думаешь делать дальше? — спросила она, снова выезжая на дорогу.

— Ждать.

— Блестяще!

— Нам не нужно, чтобы он рассказал про нас, ему — чтобы мы рассказали про него. Один знакомый полицейский говорил мне, что задержать виновного, не поняв его мотивов, — только половина дела. Если Ортис донесет на нас, ему придется объяснять, зачем мы подстроили ему ловушку. Мы связаны одним секретом. Как только он придет в себя, я его навещу и предложу сделку.

— Тогда он слишком легко отделается.

— Поглядим, за кем останется последнее слово. Твой дядюшка — любитель карт, а я когда-то увлекался шахматами. А шахматисты умеют готовить упреждающие удары.

Было уже утро, когда Мариса подвезла Эндрю к его отелю.

— Поеду к Альберто, верну ему машину. До скорого!

— Это действительно его машина?

— Тебе-то какое дело?

— Перед приемным отделением больницы могла быть камера наблюдения. Советую избавиться от машины и поскорее заявить об угоне.

— Не бойся, наши сельские больницы не настолько богаты. Но я передам ему твой совет.

Эндрю вылез и наклонился к Марисе:

— Знаю, ты не послушаешься, но все равно: не говори дяде, что я нашел способ заткнуть Ортису рот.

— Чего ты боишься?

— Опасность грозит нам с тобой, Альберто все это время просидел у себя в баре. Доверься мне — хотя бы в порядке исключения.

— Можно подумать, я тебе не доверяла тогда, на заднем сиденье, дурень!

Мариса резко рванула с места. Эндрю проводил «пежо» задумчивым взглядом.

* * *

В ответ на просьбу Эндрю дать ему ключи от номера портье позвал директора, и тот принес постояльцу извинения за то ужасное происшествие, заверив, что такого в его заведении еще не случалось и что новые меры безопасности исключат подобное в будущем. Отель приготовил в порядке компенсации бонус: вещи Эндрю перенесли в номер люкс на последнем этаже.

Назвать эти покои королевскими не поворачивался язык, но все-таки здесь имелась небольшая гостиная, и вид из окна был более приятный. В ванной ничего не текло, кровать оказалась удобнее прежней.

Эндрю решил проверить, не пропало ли что-нибудь из чемодана. Боковой карман чемодана был как-то странно оттопырен, но Эндрю точно помнил, что сам он ничего туда не клал.

Расстегнув молнию, он обнаружил игрушечный металлический локомотив, миниатюрную модель, которую он однажды чуть не купил у бруклинского антиквара. Из трубы торчал крохотный листок бумаги.