Легион была такой подлой, и я так на нее разозлилась.

Я никогда раньше не злилась.

Правда нет.

Мне это не понравилось.

Я так много знаю и могу помочь больше чем ты представляешь, но тебе не нужна моя помощь.

Может Лисандр был прав.

Может мне нужно вернуться домой.

Он вспомнил ее окровавленную, когда нашел ее, эти крылья ещё можно вернуть.

Он вспомнил сколько боли она вытерпела, когда Легион укусила ее.

Чувство вины вытеснило все остальные эмоции.

Он ждал.

Вернуться домой?

— Ты можешь вернуться обратно? — спросил он изумленно.

— Ммм, хмм.

— Дыши, дыши.

— Через 14…

нет через 10 дней.

Я запуталась в подсчетах.

Ты сказал, что я болела три дня, да? Но если я вернусь, мне придется убить тебя.

Это единственная возможность вернуться в их ряды.

Итак, если она вернется домой, она должна будет убить его.

Или попытаться сделать это.

И ей придется жить с этим.

Буквально надеялся на это.

Она будет вне его досягаемости, далеко от его темной страсти и мучительных желаний, защищена от зла.

— Я могу позаботиться о себе, Оливия, — сказал он, а она снова начала всхлипывать.

— Ты не сможешь сделать этого, Аэрон.

Кто-то должен защитить тебя, также как ты защищаешь других.

Он задумался о том, каким способом она могла бы убить его.

Несмотря на слёзы и доброжелательность.

Он почувствовал боль в груди.

Он всегда был защитником, беспокоился о других.

То, что кто-то хотел позаботиться о нем, казалось нереальным.

— Подыщи кого-нибудь другого, — сказал он ухмыляющемуся Гидеону, прежде чем выйти из комнаты.

Затем он услышал как Гнев стонал в его голове из-за размолвки с Оливией.

Моя.

Убей.

Лучше.

Я сделаю по-своему.

— Я был не готов к тому, что ты перечислила, но если ты скажешь, что с тобой делали демоны, я могу помочь тебе справиться с этим.

— Помнишь как?

Оливия потерлась лбом о его слегка колючий подбородок.

— Поцелуями.

— Да.

Его объятия стали сильнее.

Боги, он отдавал себя.

— Скажи мне.

Дыши, дыши.

— Нет,

Я не хочу.

— Ты говорила Гидеону?

— Нет

Итак.

Даже в состоянии опьянения, у него не было шансов разговорить её.

Он мог бы надавить, но не сделал этого.

Больше никаких слез.

Пожалуйста, боги, никаких слез.

В своей комнате он аккуратно уложил ее на матрас.

Она вгляделась ему в глаза, ее зрачки расширились.

— Хочешь заняться сексом сейчас? — сказала она, а потом икнула.

Я думаю, что отдала свои трусики Гидеону, так что мы могли начать.

— Ты отдала свои трусики Гидеону и он не возражал?

Невероятно, Аэрон почувствовал желание проверить это под ее юбкой, затем вернуться в комнату Гидеона и убить его.

— Я отдала, а он не возражал.

Ну так мы начнем или нет?

К сожалению, она просто искушала его.

Даже со своими опухшими глазами и заляпанной кожей, она выглядела прелестной, и соблазнительной.

Его тело жаждало ее и никто не мог удовлетворить эту жажду.

Он знал как облегчить свое положение.

Но она заслужила больше чем потерять невинность в пьяном угаре.

— Засыпай, Оливия.

Утром.

С этого момента у них было 9 дней, чтобы убедить ее вернуться домой.

— Нам многое нужно обсудить.

ЛЕГИОН БОРОЛАСЬ СО СЛЕЗАМИ, когда мчалась сквозь огонь и крики ада.

Когда-то он был ее домом, теперь — ее ненавистное убежище.

Она бежала на всех четырех конечностях, скакала как смиренное животное, положение, которое она знала очень хорошо.

Эта позиция помогала быть ближе к земле, не привлекая внимание окружающих, и увеличивая ее скорость.

К тому же, это была единственное положение позволительное для таких как она.

Она остановилась и пошла, любой Великий Хозяин в пределах досягаемости чувствовал бы необходимость наказать ее за такую наглость.

И говоря о Великих Хозяевах, они все были вокруг нее, мучая человеческие души, посланные сюда на вечное гниение.

Они смеялись, наслаждаясь каждой каплей крови, боли и воплей.

Аэрону было все равно, что она здесь, в месте, которое, как он знал, она тоже презирала.

Больше не презирала.

Как он мог? Он защищал ангела.

Ее врага.

Он спасал, и что хуже всего, утешал ангела.

Почему? Почему он не пытался защитить Легион? Почему он не спасал и не утешал ее? Покатились слезы, пропитанные ядом, они больно жгли ее чешуйки.

Когда она достигла потайного алькова из тени и камня, она остановилась, стала и прижалась спиной к заляпаной кровью стене.

Она с трудом дышала, а ее сердце, которое теперь расколось на половинки из-за этого проклятого Аэрона, мелко колотилось.

Она высунула свой длинный раздвоенный язык и слезнула несколько слизинок.

Кого-то другого терпкий яд поставил бы на колени, рыдающего и умоляющегоо милосердии, только ее он жалил по-другому.

Как же сильно она хотела, чтобы ангел умерла от яда, но этого не случилось.

Аэрон был преисполнен решимости спасти ее, а если Аэрон чего-то хотел, он этого добивался.

Всегда.

Что же она будет делать? Впервые она увидела Аэрона прикованного и жаждущего крови, и она полюбила его.

Он боролся с этой жаждой, даже ненавидел себя за это, и никогда прежде она не встречала кого-то, кто предпочетал спасение уничтожению.

Она думала, — он может спасти меня.

В одно мгновение удара сердца, она решила жить с Аэроном.

Выйти за него замуж.