Эту историческую драму сопровождал курьезный эпизод, несколько по-новому высветивший перспективы славянской взаимности: в Братиславе сочли жителей области Словацко «заграничными словаками». Премьер-министр марионеточной Словацкой Республики Войтех Тука[40] (после войны его повесили как военного преступника) дважды обращался к Гитлеру с просьбой о корректировке границы и передаче союзническому Берлину режиму части моравских земель с 12 городами и сотней деревень как «исконно словацких». Великоморавская империя провозглашалась «старословацким государством», а все ее храмовые фундаменты и могильники в Велиграде и Старе-Месте как бы подкрепляли обоснованность территориальных притязаний словаков. Но у нацистов были свои планы насчет протектората Богемии и Моравии, его ждала решительная германизация, поэтому ходатайства правительства Туки остались без удовлетворения. Когда наступил мир, государственный союз чехов и словаков восстановили, но теория Масарика в ее чистом виде была признана негодной. Коммунисты осудили чехословакизм как буржуазную доктрину, выдуманную для того, чтобы пражским капиталистам было легче поработить Словакию.

Конституция 1948 года, обещавшая стране социализм и социальное равенство, открывалась словами «Мы, народ Чехословакии…». Национальные вопросы были затушеваны задачами классовой борьбы, поэтому новый Основной закон, 1960 года, написали уже не от имени «народа», а от имени «чехословацкого рабочего класса». В этом документе признавалось существование в Чехословакии венгерского, польского и украинского национальных меньшинств, но не немецкого. На чешском гербе вместо короны над гривой льва появилась красная звезда, на гербе Словакии вместо креста вспыхнуло партизанское пламя. В 1968 году, сразу после Пражской весны и советской оккупации, приняли новые важные конституционные поправки, провозгласившие страну союзом двух национальных республик. Такие изменения в законе были благоприятны для Словакии, но и этой федерацией под присмотром советских товарищей руководила коммунистическая партия.

В «книгобудке» на автобусной остановке фольклорной деревни Тупесы (это открытый с одной стороны книжный шкаф размером с телефонный бокс, на полках которого каждый может оставить ненужную ему литературу, и каждый может с этих полок понадобившуюся ему книгу взять) я обнаружил учебник «Чехословацкая история» 1972 года выпуска авторства Вацлава Гусы, одобренный Министерством школьного образования ЧССР. Эта поучительная книга, понятное дело, написана со строгих марксистско-ленинских позиций и рассматривает прошлое чехов и словаков до 1918 года в несколько шизофренической манере: как единое, но в то же время параллельно существовавшее в различных общественно-политических обстоятельствах целое. О чехах и словаках профессор Гуса пишет вроде бы как отдельно, но употребляя термин «чешский и словацкий народ». Кажется, как раз тот случай, когда наука (или то, что считалось наукой) оказалась не в состоянии описать реальность.

Коммунистические лидеры, конечно, заботились о соблюдении приличий. Скажем, одну половину любого хоккейного или футбольного матча с участием сборной страны спортивные журналисты комментировали на чешском языке, а другую на словацком. При этом федерация не была настоящей: пока парни и дивчины в национальных костюмах водили хороводы, страна в основном администрировалась из одного центра. Десятки тысяч чиновников и специалистов из Братиславы, Нитры и Кошице переехали в Прагу и Брно, чтобы поучаствовать в разных делах управления; они и их потомки, кстати, составили основу сегодняшней словацкой диаспоры в Чешской Республике. Во многих отношениях формальное национальное равенство, да, соблюдалось, но такая жестко организованная Чехословакия все равно оказалась неспособной выдержать крушение социалистической системы.

Попытки спасти единство после «бархатной революции», сорвавшей обручи с авторитарной бочки, иногда выглядели несерьезными. В 1990 году чешские и словацкие политики открыли дебаты о новом названии страны, в которых особое значение приобрели орфографические знаки, а также заглавные и строчные буквы. Обсуждали, как правильнее: Чехословацкая Федеративная Республика или Чехо-словацкая Федеративная Республика? Или, может быть, Чешская и Словацкая Федеративная Республика? Победителей в «дефисной войне» (или, по другой версии, «войне тире») не оказалось, даже несмотря на то, что с нарушением правил грамматики депутаты парламента приняли решение писать с больших букв все слова, составлявшие название страны.

Опросы общественного мнения начала 1990-х годов показывали: большинство населения Чехословакии не возражало бы против сохранения федерации. Но активных общественных сил, выступавших в пользу совместного обновленного государства, и в Праге, и особенно в Братиславе не хватило. Центробежные процессы в политике часто оказываются сильнее центростремительных, если за окном происходят быстрые перемены. Чехословацкий завод закончился, чехословацкое время вышло, основанная паном Масариком страна не дотянула до своего трехчетвертьвекового юбилея 10 месяцев. Первый президент Чехословакии прожил дольше, он скончался в 87 лет.

Если не считать совсем незначительные эпизоды средневековья, чехи и словаки никогда не воевали друг против друга и никогда друг с другом не враждовали. «Славянский развод» получился «бархатным», и теперь отношениям между чехами и словаками могут позавидовать не только русские с украинцами или сербы с хорватами, но даже немцы с французами и шведы с финнами. Из семи десятилетий жизни в общем государстве и чех, и словак вынесли каждый свой опыт, в очень большой мере, как видится со стороны, положительный. Словакия, прежде сплошь сельскохозяйственная, «подтянулась» к среднеевропейскому экономическому стандарту; собственно говоря, словацкая политическая нация доформировывалась уже после драматичных событий осени 1918 года, в совместной стране. Чехи, чехословацкий perpetuum mobile, получили возможность избавиться от комплекса «маленького угнетенного народа» — и во многом избавились. Несмотря на все испытания XX века, этот народ смог уберечь себя, подтвердил то самое «историческое право» на государственность, на которое некогда ссылались те, кому не давала покоя слава Пржемысловичей.

Чехи и словаки характеризуют свои нынешние отношения как надстандартные. Серьезных споров нет, сотрудничество во всех сферах процветает, на горе Велка-Яворжина весело поют и складно пляшут, популярный музыкальный телевизионный конкурс называется «Чехия и Словакия в поисках суперзвезды». Культурное притяжение Чехии хотя постепенно слабеет, но по-прежнему ощущается в Словакии. Многие живущие в Праге, Брно или Злине словаки не считают обязательным учить чешский язык, обходятся своим. Чешский кинематограф использует живописные Высокие или Низкие Татры как пленэр для съемок романтических комедий, пражская студия Barrandov наладила импорт кинокрасавиц из соседней страны.