Как Лао Дао поднялся по лестнице, он даже не помнил. Когда Цинь Тянь открыл дверь своей квартиры, Лао Дао потерял сознание.

* * *

Десять часов Лао Дао проспал на Втором уровне. Друг Цинь Тяня, студент-медик, перевязал рану Лао. Мышцы и соединительные ткани ноги сильно пострадали, но, к счастью, ни одна кость не была сломана. Однако какое-то время передвигаться он будет с трудом.

Проснувшись, Лао Дао передал Цинь Тяню письмо И Янь. Он видел, как Цинь Тянь читает письмо, как на его лице отображается счастье и горечь утраты. Лао Дао ничего не сказал, зная, что Цинь Тянь еще долго будет подпитываться слабой надеждой.

* * *

Вернувшись на Третий уровень, Лао Дао почувствовал себя так, словно путешествовал целый месяц. Город медленно просыпался. Его жители теперь продолжили свою жизнь с того момента, где закончили ее в предыдущем цикле. Никто не заметит, что Лао Дао отсутствовал.

Как только торговцы на тротуаре открыли свои ларьки, Лао Дао сел за пластмассовый столик, заказал миску «чоу мейн» и впервые в жизни попросил добавить к лапше свинины. «Всего один раз, – подумал он. – Это награда».

Затем он отправился в дом Старины Гэ и передал две коробки лекарств, которые Старина Гэ купил для своих родителей. Старики уже не могли сами передвигаться, и за ними ухаживала какая-то хмурая девушка.

Хромая, Лао Дао медленно вернулся в свой дом. В коридоре стоял шум и гам, слышались обычные утренние звуки: кто-то чистил зубы, спускал воду в туалете, ссорился.

Лифта ему пришлось ждать довольно долго. Выйдя на своем этаже, он услышал громкие голоса: две девушки, Ланьлань и А Бэй спорили с пожилой женщиной, которая пришла за арендной платой. Все квартиры в этом здании принадлежали государству, но в жилом районе был агент, который собирал квартплату, и в каждом здании, и даже на каждом этаже у него были помощники. Эта пожилая женщина – худая, иссохшая – уже давно жила здесь одна: ее сын уехал, и никто не знал, где он. Она всегда держала дверь закрытой на замок и ни с кем не общалась. Ланьлань и А Бэй, работавшие в магазине одежды, переехали сюда недавно.

А Бэй что-то кричала, а Ланьлань пыталась ее удержать. Повернувшись, А Бэй заорала на Ланьлань, и та заплакала.

– Условия договора одни для всех. – Старая женщина указала на текст, который полз по экрану, установленному на стене. – Как ты смеешь говорить, что я вру! Вот тут черным по белому написано: осенью и зимой цена на отопление увеличивается на десять процентов.

– Ха! – А Бэй, энергично расчесывавшая волосы, свысока посмотрела на женщину. – По-твоему, мы купимся на такой дешевый развод? Ты берешь с нас деньги за электричество не по счетчику, а разницу оставляешь себе. По-твоему, мы вчера родились? Каждый день, пока нас нет, ты отключаешь отопление, и когда мы возвращаемся с работы, дома холодно, как в погребе. Думаешь, раз мы новенькие, нас можно дурить?

Пронзительный голос А Бэй резал воздух, словно нож. Лао Дао посмотрел на А Бэй, на ее юное, возмущенное лицо, и она показалась ему прекрасной. А Бэй и Ланьлань часто приглядывали за Тантан, когда его не было дома, и иногда даже варили ей кашу. Он хотел, чтобы А Бэй забыла про все эти пустяки, перестала кричать и спорить. Он хотел сказать ей, что девушке следует сидеть элегантно и тихо, прикрыв колени юбкой, и улыбаться так, чтобы были видны красивые зубы. Вот тогда другие тебя полюбят. Но он знал, что А Бэй и Ланьлань нужно совсем другое.

Дрожащей от усталости рукой Лао Дао достал из внутреннего кармана десятитысячную купюру и протянул ее пожилой женщине. Женщина, А Бэй и Ланьлань были потрясены. Ему не хотелось ничего объяснять. Он помахал им и зашел в свою квартиру.

Тантан, лежавшая в своей кроватке, уже проснулась и терла глаза кулачками. Лао Дао посмотрел на нее, и его обессиленное сердце смягчилось. Он вспомнил, как нашел Тантан – грязную, заплаканную – у входа на мусороперерабатывающий завод. Он ни разу не пожалел о том, что подобрал ее.

Теперь она смеялась и облизывала губы. Лао Дао подумал, что ему повезло. Да, он повредил ногу, но его не поймали, и он вернулся с деньгами. Он не знал, как скоро Тантан научится петь и танцевать, как скоро она станет элегантной девушкой.

Лао Дао посмотрел на часы. Пора идти на работу.

Тан Фэй – писательница, работы которой (под псевдонимами) были опубликованы в таких китайских журналах, как «Мир научной фантастики», «Фэнтези Цзючжоу» и «Фэнтези старая и новая». Она пишет фэнтези, научную фантастику, сказки и уся (фэнтези о боевых искусствах), но предпочитает создавать такие истории, которые выходят за границы жанров. Кроме того, она литературный критик, и ее эссе выходят в китайском журнале «Экономический обозреватель».

Когда Тан Фэй не пишет, она занимается фотографией и танцами. Ее серии фотографий, посвященные жизни ЛГБТ-сообщества в Китае, привлекли к себе большое внимание. В данный момент она работает над долгосрочным проектом, связанным с освещением «Всемирных конвенций научной фантастики», которые проводятся в разных странах мира.

Переводы ее работ выходили в Clarkesworld и Apex. Рассказ «Девушка по вызову» Рич Хортон выбрал для антологии «Лучшая научная фантастика и фэнтези» 2014 года.

Многие произведения Тан Фэн не поддаются классификации. Она очень эффективно использует сюрреалистические образы и игру слов, и не колеблясь вводит читателя в заблуждение, если это служит целям истории.

Тан Фэй живет в Пекине, но старается как можно чаще из него выезжать. Она считает себя гурманом и испытывает особо теплые чувства к темному шоколаду, сыру с синей плесенью и хорошему вину.

1

Утро пролезает в окно; тени отступают от Тан Сяои, словно зеленые волны, наполненные ароматом деревьев. Там, где раньше была вода, остается только стройное обнаженное тело Сяои в слабом солнечном свете.

Она открывает глаза, встает, одевается, чистит зубы, стирает полотенцем пену, оставшуюся в уголке рта. Она смотрит в зеркало: поначалу ее лицо совершенно серьезное, но в конце концов на нем появляется улыбка пятнадцатилетней девочки. Над Тан Сяои свисает кусок розовых обоев, приклеенных к потолку. Это уже четвертое место, где обои отстали.

«Мой дом наполнен расцветающими бутонами», – думает Сяои.

– На стене растет пятно, – говорит ее мать. – Наверняка трубы протекают.

Они садятся за роскошный завтрак: соевое молоко, яичница, поджаренные на сковороде баоцзы, овсянка. Сяои ест молча.

Перед уходом она достает из рюкзака пачку денег и кладет ее на стол. Мать отворачивается к раковине, чтобы вымыть посуду, и притворяется, будто ничего не видит. Шум текущей воды заглушает шаги Сяои.

Сяои проходит мимо матери, мимо стола, на котором лежат деньги, и закрывает зверь. В коридоре очень тихо; она вообще ничего не слышит.

У нее дрожат колени.