– Я скажу ему, что перепутал время. Собрание может подождать еще часик. Мне нужно было сначала увидеть тебя. Боже, я ведь даже не мог уснуть прошлой ночью! Как только поднялся на рассвете, так сразу приехал сюда и начал караулить, ждал, пока все уедут. Знаешь, я не отказался бы от чашечки кофе, Мэгги.

– Кофе? – Она издала нервный смешок и начала пятиться в дом. – Если ты не уберешься до того, как я закрою дверь, я точно возьму в руки ружье.

Он схватил ее за руку:

– Думаю, ты выслушаешь меня.

Тихая угроза, прозвучавшая в его голосе, не прошла для Мэгги незамеченной.

Встревоженная и сжигаемая яростью, она повернулась к нему.

– Колин, мне совсем неинтересно, что ты собираешься мне сказать…

– Будет интересно. Но я не думаю, что тебе захочется, чтобы любой слышал это.

Она нерешительно посмотрела на него, оглядела пустой двор, с беспокойством взглянула на загон.

– Одну чашечку, – настаивал Колин. – А потом я уйду. Даю слово.

– Слово? На него уж точно можно положиться! – Глаза Мэгги сверкали, голос звенел от сарказма. – Не желаете ли пройти в дом?

Он только улыбнулся в ответ и вошел следом за ней в гостиную.

Оставшись одна в кухне, Мэгги загремела фарфоровыми чашками и блюдцами, радуясь возможности спрятаться от его внимательного взгляда. Нужно успокоиться, взять себя в руки!

«Что он скажет? – думала она, прислушиваясь к тишине, царившей в гостиной. – Наверное, просто хочет объяснить свое поведение – или отсутствие всякого поведения – много лет назад. Или здесь кроется что-то еще, какие-то неприятности?»

Ее руки дрожали, когда она внесла поднос в гостиную, где на диване расположился Колин. Один его вид снова привел ее в ярость. Какое право он имеет находиться здесь! Комната, с новым нарядным ковром и кружевными занавесками, с последней акварелью Абигейл на стене, напоминала ей о счастливой жизни мистера и миссис Сойер Блейк. Колин, которого когда-то она безумно любила, теперь мучительно напоминал о далеком и печальном прошлом, о котором она всеми силами пыталась забыть.

Хорошо бы плеснуть дымящимся кофе ему в лицо! Нет, это некрасиво. Ладно, она выслушает его молча, как и положено настоящей леди. А потом прогонит его навсегда.

Она наливала кофе, когда он заговорил.

– Ты даже не представляешь, как я был потрясен, увидев тебя вчера вечером. – Он покачал головой, отметив ее настороженность. Она опустилась в кресло напротив. – Но, я считаю, мы хорошо вели себя. Клара ничего не заметила. А твой муж?

– Я отказываюсь обсуждать с тобой Сойера. Скажи то, что собирался сказать, и уходи.

Колин посмотрел на свои руки.

– Я не виню тебя в том, что ты ненавидишь меня, Мэгги. Я повел себя не… как джентльмен. Прости мне всю ту боль, которую я причинил тебе.

– Ты извиняешься? Очень хорошо. Это все?

– Я думал, ты хочешь услышать новости о своей семье, оставшейся в Канзасе. Не так давно я видел Кэла и Энн.

Имена из прошлого словно прорвали оболочку холодного равнодушия, которой Мэгги себя окутала. Она закусила губу, с волнением глядя на него.

Колин кивнул.

– Они сказали мне, что ничего не слышали о тебе вот уже десять лет. По-моему, их это не очень волновало, но вот твоя тетя… Мне кажется, ее иногда волнует.

В глубине ее глаз промелькнула боль.

– И как тетя Виллона? – осторожно спросила она.

– Плохо. Она уже около года больна.

Новость буквально потрясла Мэгги. Тетя Виллона, которая ни разу не поцеловала ее, не похвалила и не проявила какие-нибудь чувства, хоть отдаленно напоминающие любовь, все же делала то, что могла. Грубоватая, уставшая от забот, она была строгой, но справедливой по отношению ко всем своим детям. Она пять лет держала Мэгти в своем доме – ей это было непросто.

– А что с ней?

– Началось с лихорадки, и с тех пор тетя никак не может прийти в себя. Твой дядя погиб в результате несчастного случая пять лет назад. Теперь мальчик, Эван, управляет фермой в меру своих способностей.

Дядя Гарри мертв. Эван – сейчас ему, наверное, четырнадцать, управляет фермой.

– А Кора? – От волнения она облизнула губы.

– Кора вышла замуж за какого-то фермера и ждет ребенка, который родится весной. У Энн и Кэла уже пятеро детей, и должен сказать, они не очень ладят. Дела Кэла пошли не так хорошо, как он рассчитывал. Они еле-еле перебиваются. – Колин оглядел большую красивую гостиную, взял в руки тонкую фарфоровую чашку. – Энн отдала бы все, чтобы у нее был дом, хоть в половину такой же роскошный, как этот. Если бы она знала, как все обернулось для тебя, – он покачал головой и улыбнулся, – о, тогда бы Кэлу не поздоровилось.

Мэгги переживала за тетю Виллону, больную и несчастную. Она ведь ни разу не написала Белденам, считала, что эта часть ее жизни давно умерла и канула в Лету. Но… может, стоит снова установить связь с Корой… и Эваном…

Колин вдруг наклонился вперед, впился взглядом в Мэгги:

– Мы никогда полностью не освободимся от нашего прошлого, Мэгги. Теперь-то я это знаю, – продолжил он, понизив голос. – Ребенок, которого ты носила, когда написала мне… Мой ребенок… Что с ним случилось?

Нарушив воспоминания о людях, которые остались в прошлом, вопрос прозвучал совершенно неожиданно. К ней вернулись настороженность и усталость. Медленно отпив глоток кофе, она осторожно поставила чашку на блюдце.

– Он умер.

На его лице промелькнуло выражение, которое она не успела понять.

– Тетя Виллона выгнала меня, когда узнала, что я беременна. Думаю, ты уже слышал всю эту историю от Кэла. Я поехала в Техас на дилижансе, и у меня случился выкидыш.

– Понятно. – Колин откинулся на диване, внимательно глядя на нее. – А как ты попала сюда, вышла замуж за Сойера Блейка?

Теперь она чувствовала себя спокойной и уверенной.

– Мы с Сойером встретились по дороге в Техас, в Форт-Уэрте, после того как я потеряла ребенка. Я не знала, что делать, собиралась отыскать брата – единственное, что мне пришло в голову. Сойер был очень добр, заботился обо мне. – Она постаралась вычеркнуть из памяти то, что случилось на станции «Бандит Рой», и гибель Альмы. – Когда он предложил мне выйти за него замуж, я сразу же согласилась. Мы были очень счастливы. – Она замолчала. Что он спросит еще? Ее рука не дрожала, когда она подносила к губам чашку. Кофе оказался слишком сладким, – нервничая, она переложила сахара. Она поставила чашку на блюдце. – А как жил ты? – спросила она снисходительно. Наверное, в данной ситуации такой тон выбрала бы Аннабел, сдержанная и чуть-чуть высокомерная. – Твоя жена очень красива. Вы, должно быть, тоже очень счастливы.