Стоя в кафетерии бывшего здания Facebook среди людей, которые совсем недавно стали его коллегами, Тайлер Шульц слушал эмоциональную речь Элизабет. Она рассказывала о том, что ее дядя скоропостижно скончался от рака и что технология раннего обнаружения заболеваний по анализу крови, которую разрабатывали в «Теранос», могла спасти его, будь она доступна раньше. Именно для того, чтобы сделать такие анализы общедоступными как можно скорее, она и работала не покладая рук последние десять лет, продолжала Элизабет срывающимся голосом со слезами на глазах. Общее дело «Теранос» — приблизить мир, где никто не будет неожиданно терять любимых. Тайлера чрезвычайно тронула эта речь. Весной он окончил Стэнфорд, провел лето, путешествуя по Европе, и пришел работать в компанию буквально несколько дней назад. За такой короткий срок на него свалилось огромное количество новой информации и впечатляющих новостей, не последней из которых был коммерческий запуск проекта в аптеках Walgreens, по поводу которого Элизабет и объявила нынешнее собрание.

Впервые Тайлер встретил Элизабет осенью 2011 года, когда навещал деда, жившего неподалеку от стэнфордского кампуса. Сам Тайлер на тот момент учился на первом курсе и планировал выбрать в качестве специализации машиностроение. Идея Элизабет создать систему для быстрого и безболезненного проведения анализов крови по нескольким каплям, взятым из пальца, сразу же ему очень понравилась. Пройдя следующим летом стажировку в «Теранос», Тайлер поменял специализацию на биологию и подал заявку на штатную должность в компании.

Его первый день на работе оказался весьма богат на события, в том числе весьма драматические. Женщина, которую все называли Анджали, как-то очень бурно увольнялась, и сотрудники собрались на парковке, чтобы попрощаться. Все вокруг перешептывались, что Анджали и Элизабет крупно разругались. А через три дня выяснилось, что группу белковой инженерии, куда Тайлера и взяли на работу, расформировывают, а все ее бывшие сотрудники будут помогать команде иммуноферментного анализа, в которой сейчас катастрофически не хватало рук. Все это выглядело несколько бестолково и приводило в замешательство, но вдохновенная речь Элизабет рассеяла сомнения Тайлера: он почувствовал, как собрание наполнило его новой энергией и желанием работать с полной отдачей.

Примерно через месяц Тайлер познакомился с новой коллегой Эрикой Чонг. Она тоже только что окончила университет и была биологом, но больше ничего общего между ними не было. Тайлер — светловолосый внук знаменитого деда, плоть от плоти высших кругов американского истеблишмента — и Эрика, родившаяся в американокитайской семье классического среднего класса. Ее отец приехал в Штаты из Гонконга и прошел все ступеньки карьерной лестницы от курьера до руководителя инженерного отдела в службе доставки UPS. Образование Эрика получила в основном дома.

Несмотря на разницу в воспитании, Эрика и Тайлер очень быстро подружились. Они вместе работали в группе иммуноферментного анализа и помогали в проведении экспериментов по определению точности результатов и стабильности работы «Эдисонов», прежде чем их можно было поставлять в реальные клиники. То, что они делали, называлось «валидацией процесса анализов». Образцы крови для валидации брались у сотрудников, а иногда у их друзей или родственников. Чтобы стимулировать сотрудников сдавать кровь, компания выплачивала по десять долларов за пробирку. На практике это позволяло легко заработать пятьдесят долларов за один раз. Эрика и Тайлер устроили соревнование: кто первый сдаст крови на шестьсот долларов — лимит, после которого компания должна была информировать о выплатах налоговую службу. Однажды, когда добровольцы были особенно нужны, Тайлер уговорил сдать кровь своих друзей, с которыми он снимал полуразвалившийся дом неподалеку от офиса. В итоге они получили двести пятьдесят долларов, которые тут же потратили на пиво и бургеры, устроив вечеринку.

Первое разочарование, которое начало подтачивать энтузиазм, ждало Тайлера, когда он впервые увидел нутро «Эдисона». Во время прошлогодней стажировки он видел прибор лишь издали, поэтому можно представить его возбуждение, когда Ран Ху, одна из китайских ученых, работавших в компании, позвала молодого биолога заглянуть внутрь прибора, с которого только что сняли красивый черно-белый корпус. В лаборатории кроме Тайлера в этот момент присутствовала еще Аруна Айер, его непосредственный руководитель, и она тоже была очень заинтересована, поскольку, как и Тайлер, никогда не видела, что у прибора внутри, хотя и руководила раньше группой белковой инженерии. Ран провела небольшую демонстрацию, на которую Аруна и Тайлер смотрели с некоторым замешательством. Все, что они увидели, — стандартный дозатор, прикрепленный к роботизированному манипулятору, перемещавшемуся по нескольким направляющим. В то время как они ожидали увидеть что-то очень сложное, с ми-крогидравлическими компьютерными чипами и сложной электроникой, им показали какую-то поделку старшеклассника для научной ярмарки.

Пытаясь не показать разочарования, Аруна сказала: «Выглядит круто, правда, Ран?» На что китаянка саркастически ответила: «Сама видишь, круче некуда».

Корпус закрыли, и вместо неприглядного содержимого стал виден только красивый ЖК-экран с интерфейсом управления. Но и тут не обошлось без разочарований: чтобы заставить прибор работать, на иконки нужно было тыкать пальцем со всей силы. Тайлер и его коллеги по группе шутили, что Стив Джобс в гробу бы перевернулся, если бы увидел, что творят те, кто называет себя его последователями. Чувствуя отчетливое охлаждение энтузиазма, Тайлер поначалу пытался убедить себя, что, должно быть, «4S» — обещанный прибор нового поколения — будет значительно более продвинутым и сложным.

Но дальше начали происходить вещи, которые только добавляли беспокойства. Один из тестов «Эдисона» подразумевал проведение повторного анализа крови одного и того же пациента, чтобы узнать, насколько стабильный результат выдает прибор. Полученные данные использовались для расчета коэффициента вариации результатов для каждого «Эдисона». Допускалось расхождение не более десяти процентов, при больших значениях прибор нужно было перекалибровывать. К своему ужасу, вскоре Тайлер понял, что, если приборы показывали коэффициент вариации больше десяти процентов, эти данные просто не учитывались, а тесты продолжались до тех пор, пока цифры не укладывались в приемлемые значения. Это было все равно что подкидывать монету снова и снова, пока десять раз подряд не выпадет решка, а потом объявить, что эта монета падает только решкой. Но и это было не все. Даже в «приемлемых» тестовых результатах некоторые значения объявлялись «неправильными» и банально удалялись. На вопрос Эрики, как они определяют «неправильное» значение, никто из вышестоящего руководства лаборатории прямого ответа не дал. У Эрики и Тайлера, может, и не было обширного практического опыта, но оба прекрасно понимали — так со статистическими данными обходиться нельзя. И не они одни. Аруна, которую Тайлер очень уважал как ученого, относилась к подобным вольностям чрезвычайно неодобрительно, равно как и Михаель Гумберт, жизнерадостный немецкий ученый, с которым у молодого биолога сложились дружеские отношения.