Никонов был тоже следователем Генпрокуратуры. Ну отменил и отменил, о чем разговор? Значит, Денис важнее.

Костя пригласил садиться. Но когда Клавдия внесла поднос с тремя чаями в подстаканниках, многозначительно и с подозрением посмотрел на гостей.

«Ну да, – тут же подумал Турецкий, – теперь он еще и Дениску станет подозревать! А кто виноват? Ну конечно, Александр Борисыч!»

– Костя, новые данные, – сказал уже серьезно Турецкий, помешивая ложечкой чай. – Кажется, необходима твоя помощь. Давай, Денис, коротко, а после я выскажу свои соображения.

Денис отхлебнул чай и начал рассказывать. Только главное. А когда закончил, чай его остыл, и он выпил весь стакан одним махом.

– Хотелось бы знать, у кого сейчас дело Рогожина? Кто его вел? – Турецкий обернулся к Денису.

– Межрайонная прокуратура Восточного административного округа.

– Ясно, – кивнул Меркулов и нажал клавишу интеркома. – Клавдия Сергеевна, соедините меня с Лесенковым.

Через полминуты запищал сигнал. Меркулов нажал клавишу.

– Константин Дмитриевич, – доложила деловым тоном Клавдия, – Иван Савельевич на связи.

– Здравствуй, Иван Савельевич, – сказал Меркулов. – Послушай-ка, тут у меня, понимаешь, всякие запросы накопились, адвокаты одолевают. Ты не подскажешь, у кого находится дело майора ФСБ Рогожина? Квалифицировалось как суицид.

– Константин Дмитриевич, – с ходу ответил прокурор, даже не задумываясь, – так мы ж его давно уже передали в их контору. Предварительное расследование производил наш Вешняков, он мужик толковый, но… Словом, позвонили мне из городской, сказали, что подъедет гонец из Следственного управления, с Лубянки, привезет соответствующее указание, а дело передать. Я так понял, что и забыть. Может, чего не так, Константин Дмитриевич? Не согласовано? Но у меня виза городского прокурора имеется.

– Нет, все правильно, Иван Савельевич. Я просто уточнить для себя хотел. Сам-то как, здоров?

– Спасибо, Бог пока милует.

– Ну будь…

Меркулов нажал на клавишу, отключился. Посмотрел на одного, другого, отхлебнул совершенно уже остывший чай, снова нажал клавишу и сказал неожиданно сварливым тоном:

– Клавдия Сергеевна, я же просил у вас горячего чая! А что вы принесли?

– Константин Дмитриевич?! – только и смогла выговорить оскорбленная до глубины души секретарша.

Она тут же появилась в кабинете, неся новый стакан, от которого шел пар. Поставила перед Меркуловым, забрала холодный, причем резко, с вызовом, а вот на Турецкого посмотрела ласково:

– А вам, Александр Борисович? Не желаете свеженького? А вы, молодой человек?

И не дожидаясь ответа, вышла. Костя посмотрел ей вслед, хмыкнул.

– Денис, – сказал он занудным тоном провинциального учителишки, – я хотел тебе сказать, что пагубное влияние некоторых… гм, наших знакомых…

– Ну, затянул! – ухмыльнулся Турецкий.

– Вот именно, обрати внимание, что наглость, присущая…

Его нравоучительные речи прервал колокольчик «мобильника» Турецкого. Меркулов недовольно взглянул на него.

– Извини, Костя, – сказал Александр Борисович, вынимая трубку. – Слушаю… – и тут же, прикрыв ладонью микрофон, сказал всем: – Юра Гордеев звонит. Что-то у него не получается. Ты не возражаешь, Костя?

Тот лишь махнул рукой и тихо продолжил выговаривать Денису по поводу наверняка пагубного и даже, возможно, растленного влияния на молодежь таких типов, как Турецкий с Грязновым-старшим. Это был вечный его конек: не дать старшим сбить молодое дарование с пути истинного. На что совершенно явно указала данная ситуация с этим чаем, которая просто не лезет уже ни в какие ворота.

А Турецкий молча слушал. Наконец он сказал:

– Хорошо, Юра, мы скоро будем, – и отключился. – Там у него одни, как он сказал, сплошные неприятности. Что-то не клеится. Так что я думаю, мы сейчас с Денисом махнем в «Глорию», куда и Юра подгребет, а к тебе, Костя, еще одна просьба. Желательно мне перекреститься с нашим другом. Можно сегодня. А меня легко достать по «мобильнику». Тогда мы пошли, или ты еще хочешь почитать молодому дарованию лекцию о нравственности?

– Изыди, сатана, – спокойно и с достоинством ответил Меркулов.

В «Глории» их встретил Филя Агеев. Сказал, что Сева еще не объявлялся, но звонил и сообщил, что малость задерживается. А Демидыч должен уже с минуты на минуту привезти адвоката, своего подопечного.

– Как появятся, сразу все ко мне. И Макса – обязательно, – сказал Денис. – У нас ничего нового?

Филя стал рассказывать о коричневой «восьмерке», что с утра стояла возле Сандунов, а потом, после любезной встречи, укатила. Так вот, Агеева мучил вопрос: не допустил ли он ошибки, обозначившись?

– Плюнь, – отмахнулся Денис, – сейчас это уже без разницы. Они ж всех нас, или почти всех, в лицо знают. Зато и нам известно, кто они. А Сева, – сказал он Турецкому, – сейчас в Измайлове. Раз задерживается, значит, что-то обнаружил.

– А чего он там собирался обнаружить? – спросил Турецкий.

– Так следы же… Свидетелей по Рогожину.

Наконец в начале шестого все собрались.

По установленному порядку прошли в закрытое помещение, где происходили все важные совещания. Расселись за круглым столом.

– Давайте начнем вот с чего, – сказал Денис. – С Александром Борисовичем вы все знакомы. Он сегодня здесь потому, что, как мы можем предположить, именно ему поручит Константин Дмитриевич Меркулов дальнейшее расследование дела Рогожина. Это, Юра, к тому, о чем мы уже с тобой рассуждали. Все, что нам было известно до настоящего момента, я уже изложил в Генеральной прокуратуре. А теперь мы должны вооружить Александра Борисовича всем остальным, что удалось раздобыть сегодня. Ну что, может, с тебя, Юра, и начнем?

– Давай с меня, – вздохнул Гордеев. – Значит, что имею… А имею я на сегодняшний день следующее: соглашение с клиенткой на ведение защиты, довольно скромный аванс и весьма нечеткую картину происшествия. То есть предельно четкой она представляется только официальным лицам – в первую очередь ведомству, в котором трудился покойный. Кроме того, я имею явную заинтересованность службы безопасности господина Аронова в том, чтобы частное расследование указало на возможных убийц. Зачем это нужно – вопрос тонкий и пока окончательно для меня неясный. Далее, имеется неофициальное предупреждение мне не отвлекаться на посторонние дела, к примеру, на того же Мамедова, дополненное попыткой мордобоя. Что еще? Ах, ну да, чуть не забыл о самом главном: имеется горячая заинтересованность некоего круга лиц. Называю их: Осетров, ФСБ, Воеводина, где служит – пока вопрос, Зайцева – то же самое. И наконец, незаинтересованные лица. К ним относятся полковник Караваев, отказавший адвокату в аудиенции, и майор Машков, всячески уклоняющийся от помощи мне. Это то, что имеется. А вот чего нет. Во-первых, нет самого дела, возбужденного межрайонной прокуратурой Восточного округа. Ибо оно, как мне стало сегодня известно, больше двух недель назад по указанию прокурора города Москвы передано в Следственное управление. Я звонил им, был на приеме у замначальника управления, ответ был ну просто потрясающим по своему бесстыдству. Сказали, что дело находится в производстве у следователя Самсонова, который в настоящее время пребывает в служебной командировке, после чего, вероятно, уйдет в кратковременный отпуск, связанный с необходимостью лечения. Со здоровьем у него в последнее время что-то не так, видите ли. Но суть в том, что уголовное дело, по мнению руководства Управления, будет скорее всего прекращено. Причина? Нет оснований сомневаться в выводах баллистико-криминалистической и судебно-медицинской экспертиз. Явный суицид. Когда же я заявил о некоторых частных выводах судмедэксперта, товарищи сделали очень большие глаза и сказали, что ни о чем подобном они даже и не слышали. Точка. Разговор окончен. По поводу же пенсии осиротевшему ребенку мне порекомендовали обратиться в Управление кадров.