Наверное, так и есть. Вряд ли таинственный наниматель, подговоривший «кожаных» повалять меня по асфальту, стал светиться перед целой толпой. Скорее уж встретился главарем без посторонних – и предложил деньги… Наверняка куда более интересные, чем пятьдесят рублей на нос.

— Ну, как скажешь, — кивнул я. – А где же мне отыскать этого твоего Джексона? Поговорить с ним хочу… с глазу на глаз.

— Да тут он! – Бритый вытянул руку и указал на дверь. – Целый день сидит в углу и пиво глушит, скотина… Это он всех подговорил, ваше сиятельство! А сам бы я никогда…

Я не хотел, меня заставили. Свежо, как говорится, предание…

Но не сдавать же его городовым, в самом–то деле. Некогда.

— Пошел вон отсюда… пока я добрый. – Я поднялся на ноги и взялся за ручку на двери. – Еще раз здесь увижу – убью. Понял?

— Понял, ваше сиятельство… Понял! Я сам бы никогда…

Последние слова затерялись среди шума проспекта, доносившегося из арки. Получив амнистию, бритый удирал так быстро, будто каким–то чудом смог наколдовать себе Ход.

Скатертью дорожка – а мне еще нужно навестить… как его? – Джексона!

Войдя внутрь «Кристалла», я несколько мгновений привыкал к полумраку. В котором меня, как оказалось, вовсе не поджидали затаившиеся враги. Да и вряд ли здесь вообще могли услышать хоть что–то снаружи: музыка гремела, конечно, не как тогда, на концерте, но все же достаточно громко, чтобы заглушить напрочь любые звуки с улицы.

Но сегодня она играла исключительно для своих: клуб то ли только готовился к вечернему открытию, то ли вообще не работал – внутри я насчитал всего человек десять-пятнадцать. Скучающую официантку в джинсовом мини, бородатого мужика, который колдовал с усилителем у пустой сцены – видимо, он и врубил рок на всю катушку – и двоих ребят в белых рубашках за барной стойкой.

И, конечно же, «кожаных». Один из них тут же шагнул навстречу, что–то крича и показывая жестами, что мне здесь не рады. Я не стал тратить времени на разговоры и просто пробил ему в челюсть. Парень мешком рухнул на пол, а я переступил через него и, пританцовывая, направился к сцене. То ли заводная музыка, то ли Ход наполняли тело какой–то особенной легкостью, а разум – ощущением собственной крутости и непобедимости. Я чувствовал себя в силах – и вправе – отметелить тут всех и каждого…

Разве что кроме вот той симпатичной официанточки, которая как раз пялилась на меня, раскрыв рот. Проходя мимо, я легонько шлепнул девчонку по обтянутой джинсой попе и двинулся к дальнему конца зала. Туда, где за целой вереницей пустых пивных бокалов уже поднималась из-за стола знакомая тощая фигура.

Музыка стихла.

— Ты кто, на хрен, такой? Я те… – начал Джексон.

Но договорить не успел. Я шагнул вперед и ударил ногой по краю стола. Тот с грохотом дернулся, гремя посудой, скользнул по полу – и воткнулся углом Джексону прямо между ног. Парень взвыл и скорчился, хватаясь за промежность.

Неплохое начало… Особенно если вовремя закрепить результат.

Я поймал бестолково болтающуюся туда-сюда макушку, вцепился в грязные волосы – и изо всех сил приложил Джексона лицом об столешницу. На его счастье все стаканы уже успели улететь на пол, так что предводитель «кожаных» отделался только разбитым носом.

Его свита тут же ринулась со всех сторон – я краем глаза увидел в полумраке силуэты. Многочисленные – но слишком неповоротливые и медлительные, чтобы поспеть за мной. Я рванул из-за пояса «наган» и, почти не целясь, выстрелил. Один из «кожаных» схватился за ногу и с криком повалился на пол, а остальные застыли, будто кто–то набросил на всех разом какое-нибудь ледяное заклятье.

Второй пулей я разнес вдребезги телефон в углу барной стойки, к которому уже тянулся кто–то из местных. И тут же напомнил себе: обычных патронов в барабане всего четыре. И лучше бы не лупить зачарованными в помещении… особенно если толком не знаешь, что они вообще могут натворить.

— Прошу меня простить, милостивые судари… и сударыня. – Я отсалютовал перепуганной официантке «наганом». – Обойдемся без полиции. Я едва ли задержусь надолго.

— Тебе хана… — прохрипел Джексон, кое-как отлипая от залитого кровью стола. – Конец тебе пришел, я…

Ребристая рукоять врезалась ему прямо в скулу, опрокидывая обратно на диван. Я для пущей убедительности приложил еще раз – и схватил Джексона за ворот. Он еще пытался рыпаться, но здоровья не хватило: похоже, Ход не только разгонял мою реакцию втрое, но и добавлял сил мышцам.

— Ты хоть знаешь, кто я такой, чучело? – поинтересовался я.

— Иди на хрен, благородный. – Джексон злобно оскалился и дыхнул мне в лицо перегаром. – Ничего ты мне не сделаешь.

Узнал – хоть и пьян чуть ли не в стельку. И, в отличие от своего бритого приятеля, сразу сообразил: валять дурака бесполезно. Но при этом оказался орешком покрепче… Такого не запугаешь городовыми и парой тумаков. Не случайно Джексон держал всю свою свору за одно место – и держал крепко.

— Кто заплатил? – Я подался вперед. – Отвечай!

— Отвечать буду в полиции. – Джексон говорил неразборчиво – похоже, прикусил язык. – А ты – никто, и звать тебя никак.

— А вот тут ты прав, любезный. – Я ткнул «наганом» в шею под расквашенную морду. – Я не полиция – разговаривать с тобой не буду. Убить не убью, но оба колена прострелю. Прямо здесь и сейчас… Так что решай.

Вряд ли Джексону часто приходилось прогибаться и «сливать» своих заказчиков. И он наверняка скорее бы предпочел достаться городовым, чем мне… Но когда «наган» в гробовой тишине щелкнул, проворачивая барабан – все-таки заговорил.

— Ладно! Ладно, слушай, благородие… Приходил тут мужик один в шляпе… С ним Катька с кухни шашни крутила – она и привела. Мелкий, вертлявый, лет пятьдесят с виду. – Джексон осторожно скосился на смотрящее прямо на него дуло. – То ли адвокат, то ли провизор, хрен его разберет. Седой, с бородкой такой козлиной… в очках. Вроде вежливый – а морда поганая, кирпича просит.

Адвокат, мелкий, вежливый, лет пятидесяти, с бородкой и в очках…

Да твою ж!

— Фамилия у него еще смешная такая… Хромычев, Окольничий, что ли… Вспомнил – Колычев! – Джексон выплюнул кровь изо рта. – Колычев его фамилия.

Я протянул руку к телефону. И, так и не коснувшись трубки, отдернул и убрал в карман. Слишком сильно дрожали пальцы. Сначала надо успокоиться, а уже потом… Потом все остальное.

Мог бы догадаться и раньше. Приторно-добрый дядечка, поверенный и давний друг семьи. Маленький, добродушный и стеснительный. Многословный – и порой нагоняющий тоску чуть ли не до зевоты – но не лишенный какого–то непонятного обаяния. Совсем не похожий на коварного злодея: слишком неуклюжий, слишком преданный семье и деду… но только с виду. Колычев оказался тем самым чертиком, чьи острые кривые рога торчали из этой истории с самого начала.