— Ты о чем?

— После того как Нанетт избила меня, сюда приходил какой-то мужчина. Он уложил меня на кровать и позвонил Хью.

— Это был не я.

— Теоретически такой поступок нельзя классифицировать как вмешательство.

— Джорджина, — резко оборвал меня ангел. — Слушай, что я тебе говорю. Это был не я.

Я посмотрела ему в глаза и вздрогнула от их потрясающего цвета. У Данте тоже серые глаза, но цветом они скорее напоминают зимние свинцовые облака, а глаза Картера сияли, словно серебро.

— Это был не ты, — отводя взгляд, повторила я.

Картер ответил прямо, никаких ангельских уловок и двусмысленных намеков. Прямой ответ на прямой вопрос. Ангелы не могут врать.

— Значит, и плиту взорвал не ты?

— Не я.

— А кто же? Тогда, в Ванкувере, ты сказал, что пытался защитить меня. Я решила, что это ты.

— Плита могла взорваться из-за утечки газа.

— Возможно, — проворчала я.

Картер улыбнулся, сразу же превратившись в хорошо знакомого мне насмешливого ангела.

— Поверь, дочь Лилит, мне было бы приятно записать эти подвиги на свой счет, и если дело дошло до этого, а я смогу воспользоваться своей силой, то обязательно постараюсь защитить тебя. Но пока я не имею права вмешиваться.

— Ну, разве что навестить больную дома.

— Чисто дружеский визит. — Картер подмигнул мне и встал. — Я действительно хотел бы помочь, но тебе придется искать другие пути. Будь осторожна в своих поисках.

— Ты не пытаешься отговорить меня? Он удивленно поднял бровь:

— А что, должен?

— Нет, — задумчиво протянула я. — Просто ты единственный, кто не делает этого. Все говорят, что я сильно рискую.

— Ты действительно сильно рискуешь. Но такие уж сейчас времена. А если честно, я думаю, что ты единственная, кто может и хочет вытащить всех нас из этой передряги. Удачи, Джорджина. Не забудь привести в порядок прическу перед выходом, — напомнил мне Картер и исчез.

— Чертовы ангелы.

Я вдруг поняла, что умираю от голода. Мне нужна нормальная еда, а не сладости. В холодильнике, как всегда, ничего не было, поэтому я решила рискнуть и выйти на улицу. Я еще чувствовала слабость и была не готова к пробежке, но Мэй потрудилась на славу. Думаю, я смогу пройти один квартал до ближайшего китайского ресторана, где можно купить еду с собой. Я сделала заказ по телефону, и к моему приходу все уже было готово. Потом зашла в ближайший супермаркет, купила попкорна и вернулась домой. Весь этот подвиг занял у меня полчаса, но Обри посмотрела на меня с таким упреком, Как будто меня не было целый день, — наверно, ей не давала покоя курица в апельсиновом соусе.

Я переоделась в пижаму и с наслаждением приступила к еде, раздумывая, как провести день. Носиться по городу я сегодня, конечно, не смогу, но мне нужно начать собирать информацию о медальоне. Моей главной надеждой оставался Эрик, может быть, он сможет определить таинственные символы, если я опишу их по телефону. Не успела я взять мобильный, как раздался стук в дверь. Я открыла, рассчитывая увидеть Хью, который обещал заглянуть ко мне сегодня, но, к изумлению, на пороге стоял Сет.

— Привет, — сказала я, пропуская его в квартиру.

— Привет, — повторил он.

Я засунула руки в карманы своей дурацкой пижамы. Зачем я так поторопилась переодеться в домашнее?! А о том, что у меня на голове, лучше вообще не думать.

— Как дела?

— Нормально.

Сет посмотрел мне в глаза, и у меня по спине побежали мурашки. В последнее время он редко так смотрел на меня.

— Я просто проходил мимо и решил… ну, то есть… — Он вздохнул. — Решил извиниться за вчерашнее.

Вчерашнее. Поцелуй. Только избиение архидемонессой могло заставить меня забыть об этом. Я тряхнула волосами, пытаясь не вспоминать о том, как у меня внутри все перевернулось от этого поцелуя.

— Не за что извиняться. Я думаю… я думаю, что виновата не меньше тебя. К тому же это все ни чего не значит.

— Ничего не значит? — В его вопросе прозвучали удивление и обида.

— Ну, не то чтобы совсем ничего, — быстро поправилась я. — Но мы с тобой оба были на пределе, и все было так странно, и… в общем, не за что извиняться.

— Хорошо… я рад, что ты не расстроилась. Я не хочу, чтобы между нами… чтобы между нами что-то стояло.

Я вспомнила все наши ссоры и споры и сказала:

— Не думаю, что мы уже достигли такого уровня. Ладно тебе, Сет, ты что, действительно думаешь, что мы когда-нибудь сможем быть просто друзьями?

— Да, — не раздумывая, ответил он. — Что бы ни происходило, я чувствую, что между нами есть связь. Мне кажется, мы всегда будем играть важную роль в жизни друг друга.

Моя жизнь — это ты, подумала я, отводя взгляд, словно испугавшись, что он услышит, о чем я думаю.

— Ты жалеешь, что все так получилось? — спросила я, не сдержавшись.

— Жалею? О чем?

— Что все закончилось.

Я взглянула на него, с ужасом ожидая ответа.

— Жалею… не знаю. Я не жалею, что избавил тебя от боли в будущем. Я жалею только о боли, которую причинил тебе. Если бы я знал, что ты так остро отреагируешь…

— Ты же не можешь думать обо всем, — оборвала его я. — Ты не виноват.

Я сама удивилась своим словам, но это была чистая правда. Я действительно ужасно вела себя последние несколько месяцев.

— Ничего не могу с собой поделать. Ты всегда будешь в моем сердце. Я же тебе говорил: мне кажется, что между нами всегда останется связь, несмотря ни на что. Это сильнее нас… А вообще…

— Что?

— Неважно.

— Говори. — Я сделала шаг к Сету, глядя на него не отрываясь.

— А вообще… без тебя жизнь кажется проще. Но иногда… иногда я чувствую, что чего-то не хватает, как будто пропала часть меня.

— Но так проще?

— Представь себе: ты выиграла в лотерею, все твои желания удовлетворяются, не успеешь ты даже подумать о них, но все это ценой, ну, не знаю, ампутированной ноги.

— Ого. У тебя красиво получается, не думал стать писателем?

Сет улыбнулся.

— Думал, думал. Но ты же понимаешь, о чем я.

Я все прекрасно понимала. У меня тоже отобрали часть меня, только вот жить мне стало тяжелее, а не проще.

— У тебя хотя бы есть Мэдди.

— А у тебя — Данте.

— Это разные вещи, поверь мне на слово.

— Верю. Мэдди — прекрасная… я забочусь о ней… люблю ее. Не знаю. Просто все по-другому.