Позади раздалось какое-то шуршание, и я резко обернулась, почувствовав себя полной идиоткой, которая к тому же еще и разговаривает сама с собой, но там никого не оказалось. Потом я увидела, что кусты у тротуара слегка зашевелились, подошла поближе и присела на корточки. Из кустов на меня уставились огромные желтые глаза, раздалось жалобное мяуканье. Я произнесла пароль, знакомый хозяевам кошек во всем мире, и вскоре мой таинственный наблюдатель вышел из засады.

Мне показалась, что я уже где-то видела эту тощую кошку. Она была поменьше Обри, наверно, помладше, ужасно худая, на боках выпирали ребра, покрытые свалявшейся, грязной шерсткой. Гладя ее по голове, я заметила, что шерстка очень сухая — наверно, у нее блохи, подумала я. Кошка не могла решить, стоит ли мне доверять, но все-таки не убегала, изучая меня с неподдельным интересом, словно пытаясь понять, что я за птица и не перепадет ли ей чисто случайно что-нибудь из еды.

Я же, в свою очередь, тоже пыталась понять, что мне с ней делать. У нее, видимо, нет хозяев, а если и есть, то их надо срочно лишить родительских прав. Я рассматривала эти желтые глаза, каждую линию ее хрупкого тела. Она была не совсем похожа на нее, но все-таки… я была убеждена, что это та самая кошка. И после недолгих размышлений в духе Картера я вдруг поняла, что Вселенная, возможно, еще не окончательно поставила на мне крест.

Я подставила кошке ладони, та долго обнюхивала их, а потом позволила взять себя на руки. Это была девочка. Она совсем не сопротивлялась, когда я прижала ее к груди и пошла домой. Она даже начала мурлыкать — может быть, мы с ней уже были когда-то знакомы, а может, она просто устала все время бороться за жизнь.

Когда я, придержав плечом дверь, вошла в квартиру, Обри, дремавшая в другой комнате, сразу же выскочила встречать нас. Она не зашипела, но шерстка на спине стояла дыбом, пока она, сощурившись, изучала нашу незваную гостью. Роман, как всегда лежавший на диване, тоже внимательно смотрел на нас, разглядывая коричнево-рыжий окрас моей новой подруги. Потом он посмотрел мне в глаза. Не знаю, что он в них увидел, но, в любом случае, он улыбнулся и сказал:

— Дай угадаю — это тортилка.

— Да, — подтвердила я, — это она.