Рука Аллегры легла ему на грудь, и она склонилась над ним, приподнявшись на локте. Сочувствие в ее глазах согрело его больше, чем он готов был признать. Даже сейчас, когда он пытался совладать со своими эмоциями, он был тронут.

— Возможно, если бы ты согласился выслушать Чарлза…

Как только имя Шафтсбери слетело с ее губ, боль Шахина пошла на убыль, вытесненная другим чувством. Примитивное по своей природе, оно отозвалось в его крови бешеной пульсацией.

— Нет, — буркнул он, не дав ей закончить. — Хватит разговоров.

Схватив Аллегру за плечи, он одним движением уложил ее на спину. Она принадлежит ему, и он не намерен делить ее ни с одним мужчиной. Сегодня ночью он поставит на ней такое клеймо, что ей даже в голову не придет оспаривать этот факт. Склонив голову, он приник к ее губам в долгом, требовательном поцелуе.

Аллегра пылко откликнулась, обвив его шею руками и прильнув к нему всем телом. Но Шахину было недостаточно сжимать ее в объятиях. Ему хотелось полностью покорить ее, привязать к себе нерасторжимыми узами. Это была самая глубинная потребность из всех, что он когда-либо испытывал. Ничто не могло сравниться с ее притягательной силой. С огнем, пожиравшим его изнутри.

Его пронзила дрожь, когда Аллегра приоткрыла губы, скользнув языком ему в рот. Что и говорить, эта женщина знает, как возбудить мужчину одним лишь движением. В его крови бушевал пожар, который он не мог потушить. И не хотел. Эта мысль должна была встревожить Шахина, но она лишь мелькнула в мареве ослепляющего желания.

Охваченный страстью, он забыл обо всем, отдавшись всепоглощающей потребности погрузиться в нее. Она вытеснила из его сознания все остальное. Шафтсбери, его отец, его неудачи, Джеймс, Френсис — все отойдет на задний план, когда он возьмет у Аллегры то, что она так охотно отдавала. Она льнула к нему, как лиана к стволу дерева. Ее кожа источала цветочный аромат с терпкой примесью мяты, но он также уловил слабый запах мускуса. Запах желания.

Боже, она уже была влажной и готовой принять его! Шахину даже не нужно было касаться ее, чтобы знать это. Оторвавшись от ее губ, он поцеловал ее шею, упиваясь ароматом ее кожи. Аллегра издала тихий стон, выгибаясь ему навстречу. Обхватив ладонью ее упругую грудь, он потер сосок большим пальцем, а затем склонил голову и лизнул напрягшуюся маковку. Из груди Аллегры вырвался тихий всхлип. Но этого было недостаточно. Он хотел большего. Сегодня она поможет ему изгнать его демонов.

Его рука скользнула вниз, к средоточию ее женственности. Аллегра напряглась. Подняв голову, он заглянул ей в лицо. В глубине ее зеленых глаз не было ни притворства, ни нерешительности. Только откровенное желание. Шахин был уверен, что ни один мужчин не видел такого выражения на ее лице.

И тем не менее он медлил, ожидая окончательной победы.

Ее зеленые глаза потемнели, взирая на него в безмолвной мольбе. Однако Шахин не спешил. Только когда она окончательно отдастся страсти, он сможет удовлетворить свое ненасытное желание. Аллегра нетерпеливо всхлипнула и попыталась прижаться к нему своими бедрами.

— Ради Бога, Шахин! Я больше не могу. Мне нужно почувствовать тебя внутри.

Его захлестнуло торжество. Он получил от нее то, чего хотел больше всего на свете. Ее страсть. Каждый мускул в его теле напрягся от яростного желания. Приподнявшись над ней, он устремил на нее взгляд, стараясь запечатлеть ее в памяти. Как только его естество коснулось ее влажных кудряшек, она выгнулась ему навстречу в молчаливом призыве. Ему не требовалось дополнительного поощрения.

С глухим стоном он вонзился в ее лоно и едва сдержал возглас наслаждения. Она была такой тугой и горячей… Шахин слегка отстранился, затем снова вошел в нее, ускоряя ритм движений. Он никогда не испытывал ничего подобного.

На ее лице застыла улыбка. Глаза были полузакрыты, с губ слетали тихие вздохи. Обольстительная, как сирена, она склонилась перед его волей, покоряясь его требованиям, удовлетворяя его потребности.

— Посмотри на меня, — хрипло выдохнул Шахин.

Аллегра открыла глаза, устремив на него затуманившийся от наслаждения взгляд.

— Ты моя. Ты принадлежишь мне, и больше никому. Скажи это.

— Я… твоя, Шахин, — промолвила она, прерывисто дыша. — Я принадлежу только тебе, и никому другому.

Эти тихие слова наполнили его ликованием, вознеся на вершину страсти. Он глухо вскрикнул и выплеснул в нее свое семя и душу.

В разгар дневного зноя Аллегра стояла под навесом своего шатра. Хотя все боковые стенки были подняты, в воздухе почти не чувствовалось дуновения. Глядя на пустынную равнину, она вспоминала восторги минувшей ночи. Даже в своих самых безумных мечтах она не могла вообразить, что занятия любовью могут быть такими страстными и самозабвенными.

С того момента как она сдалась на милость победителя и объявила, что принадлежит ему, Шахин всю ночь доставлял ей наслаждение, сводившее ее с ума. Руками и губами он доводил ее до такого состояния, что она могла только молить взять ее снова и снова. От одного воспоминания о пережитом блаженстве кожа Аллегры покрылась мурашками, соски затвердели и терлись о мягкую ткань рубахи, напоминая о вчерашних ласках.

Она томилась по нему, как ни по одному мужчине в ее жизни. Ее тело жаждало большего. Аллегра никак не ожидала, что способна питать подобные чувства к любовнику. Там, где дело касалось Шахина, ее разум отказывался мыслить трезво. Что само по себе становилось тревожно.

Вздохнув, она повернулась на звук детских голосов и смеха. При виде Милли, направлявшейся к ней в сопровождении ватаги ребятишек, ее губы изогнулись в улыбке. Даже прожив месяц в пустыне, ее верная служанка была одета так, словно собиралась на званый ужин. За ней следовал Джамал с большим сундуком на плечах. Когда они добрались до шатра Аллегры, Милли велела бедуину поставить сундук под навес.

Благополучно пристроив его в новом жилище, она благодарно кивнула Джамалу и проследовала внутрь, чтобы заняться вещами. На лице Джамала, который остался стоять на месте, наблюдая за ней, мелькнуло странное выражение, На мгновение Аллегре показалось, что бедуин рассматривает ее горничную с нескрываемой похотью. Почувствовав ее взгляд, он резко повернул к ней голову. Даже под его смуглой кожей она могла видеть краску, залившую его лицо. Пробормотав что-то себе под нос, он отвесил ей быстрый поклон и поспешил прочь. Аллегра улыбнулась, забавляясь его поведением. Интересно, находит ли Милли бедуина привлекательным? Они были примерно одного возраста, и Джамал был по-своему красив.

Горничная вытащила из сундука ее платье.

— Ну вот, мисс Аллегра. Уверена, вам недоставало вашей одежды, — заявила Милли, подняв дневное платье на вытянутых руках. — Думаю, это подойдет вам больше, чем туземный наряд, который вы носите.

Аллегра рассмеялась, покачав головой:

— Вряд ли, Милли.

— Но, мисс, вы не можете и дальше носить эти штаны и рубаху! — воскликнула та в ужасе.