Юля ободряюще коснулась его плеча, предположив:

– Поэтому ты не захотел, чтобы я оставалась в квартире с куклой? Но она ведь у меня уже второй день. И ничего не случилось.

– Да-да, я понимаю, – он неловко улыбнулся. – Умом все понимаю. Просто… Наверное, смерть Шмелева произвела на меня впечатление.

– Почему его убили?

Влад пожал плечами.

– Полиции еще только предстоит это выяснить. Они подозревают, что он то ли похитил Кирилла Пронина из психушки, то ли помог ему сбежать. Парень вернулся, но убийца мог этого не знать и устранить свидетеля или подельника. Это если предположить, что мы имеем дело с хладнокровным убийцей, просчитывающим свои действия. Но Соболев еще сказал, что видел у Шмелева дома куклу, на которую ребята наткнулись в тот вечер.

– Куклу из видео Алекса? – ахнула Юля.

– Да. Теперь уже не узнать, был ли он в лагере тогда же или забрал куклу позже, но… Вроде как есть примета, утверждающая, что нельзя забирать кукол из лагеря, случится беда.

– Зачем вообще ему было забирать куклу? – не поняла Юля.

– Он их коллекционировал. Соболев говорит, у него вся спальня в этих куклах. Шмелев явно свихнулся на их почве. Если бы его не убили, я бы решил, что убийца все-таки он. И что он уверен, будто куклы велят ему убивать людей.

– Но куклы разделались с ним, – пробормотала Юля.

– Звучит безумно, но выглядит именно так. Игорь не заметил, чтобы кто-нибудь входил в офисную часть дома, пока я был у Шмелева. Впрочем, я не давал ему указания следить, вот он и не следил.

– Но при свете дня куклы ведь не могут двигаться? В смысле, даже по легенде.

– Не могут, – согласился Влад. – Или просто никогда не попадались никому на глаза…

От волнения она сжала его плечо сильнее. Влад заметил это, освободил одну руку, неожиданно обнял Юлю и коснулся губами ее макушки.

– Опять я тебя втянул в историю, да? – тихо произнес он.

– Да я уже как-то привыкла, – нарочито бодро отозвалась Юля, обнимая его за талию и прижимаясь теснее. – Это первые пару раз страшно, а теперь даже интересно.

Влад тихонько рассмеялся и заметил:

– Врешь ты очень плохо.

– Уж как умею, – буркнула Юля не то обиженно, не то польщенно.

Влад наклонился к ней, пытаясь поцеловать. Она подняла лицо, подставляя губы, но едва успела ощутить прикосновение к ним, как что-то с грохотом разбилось, а на ноги им плеснул остывающий чай. Юля испуганно дернулась, а Влад с досадой выругался.

– Прости, я пытался ее поставить, но… не рассчитал расстояние.

– Ничего страшного, только не двигайся, – попросила Юля, глядя на разлетевшуюся осколками по плиткам пола чашку. – Я сейчас все уберу. Хотя нет, давай руку и сделай широкий шаг вперед. Только действительно широкий, ладно? Вот так, да…

Она помогла ему переступить через осколки и вывела из кухни.

– Подожди меня в комнате. Я все уберу и приду смотреть видео.

– Да, конечно, – сдержанно отозвался Влад.

Юля видела, что ему неловко из-за произошедшего, но не знала, как лучше эту неловкость погасить. Поэтому просто снова поцеловала его сама и пообещала:

– Я быстро.

25 ноября 2016 года, 18:30

Влад уступил ей удобное офисное кресло, а сам сел на диван, стоявший рядом с письменным столом, поскольку видеть монитор ноутбука ему не требовалось. Сначала он попросил прокрутить новое видео Алекса, поскольку пока знал его только в пересказе.

Когда в ролике разговор зашел о событиях две тысячи восьмого года, Влад вытащил из кармана брюк сложенный в несколько раз лист бумаги и протянул Юле.

– Вот, взгляни. Я нарисовал это, пока был под гипнозом.

– Это ведь то, о чем рассказывает Алекс, – констатировала Юля, содрогнувшись от отвращения.

– Да, и нарисовал я это до того, как услышал. Полагаю, все так и было, Алекс ничего не выдумал.

– Но откуда он все это знает? Он был в лагере в том году?

– Возможно. Либо он знает того, кто там был. Эта история могла не получить большой огласки, но в Шелково наверняка хватает тех, кто ее помнит.

Юля кивнула, а про себя между делом отметила, что за несколько часов просмотров и оценок у нового видео значительно прибавилось.

– Взгляни-ка еще раз на мой рисунок, – попросил Влад.

– Зачем? – буркнула Юля. – Мне и так новая порция кошмаров гарантирована.

– Тогда скажи, на что это похоже?

– В смысле? – Она растерялась и все-таки взглянула мельком на мертвых животных и кукол. И с теми, и с другими сделали одно и то же: вспороли им животы. – Ты имеешь в виду убийство мальчика? Или саму легенду?

– Все сразу. По легенде куклы убивали детей, чтобы занять их место. Потрошили из зависти: ведь сами они пластмассовые пустышки. Но Соболев кое-что сказал, что заставило меня иначе взглянуть на ситуацию. Он видел, как Шмелев разрезал ту куклу, что мелькает на записи у ребят. Объяснил это тем, что хотел разобраться в работе механизма: кукла ведь говорящая. И ей явно записали нестандартный текст, который мог привлечь внимание Шмелева. Он пытался разобраться, действительно это живая кукла или просто кукла. Понимаешь? Пытался разобраться.

– Это не ненависть, – сообразила Юля. – Это любопытство. Детское любопытство.

– Именно! Тот, кто сделал это с куклами и кошками, не тренировался убивать. Это попытка постичь мир, залезть внутрь конструкции, разобраться.

– Постой-постой, – Юля вскинула руки, как будто хотела защититься от того, что он собирался вывалить на нее. – Ты что же, хочешь сказать, что убийство мальчика в восемьдесят восьмом совершил другой ребенок?

– Не хочу, но приходится, – вздохнул Влад. – Когда я был в лагере с Аглаей, она сказала…

– Ты был в лагере с Аглаей? – вырвался у Юли обиженный возглас, в котором так явственно прозвучала ревность, что ей самой стало стыдно.

Влад поморщился, недовольный то ли ее реакцией, то ли своей оговоркой.

– Это… Так получилось, не было задумано. Юль, это абсолютно неважно. Важно то, что она мне сказала.

– И что такого важного она сказала? – буркнула Юля, скрещивая руки на груди.

– Она назвала лагерь очень активным местом, способным наполнять людей своей энергией. Пробуждать в них то, что в противном случае спало бы до конца жизни. Действует это не на всех, только на «пустых» людей, которым чего-то не хватает. Но я подумал: а что, если эта энергия способна влиять и на формирующиеся личности?

– На детей, – закончила за него мысль Юля. – Но подожди… Там ведь лагерь был несколько лет. Может быть, даже пару десятков лет. А убийство произошло только один раз…