— А поскольку он предпринял попытку убить среди бела дня, среди толпы двух копов, то нервы у него наверняка стальные, а вот совести явно нет. Перевернись: хочу посмотреть, что можно сделать с твоими хорошенькими грудками.

— Сейчас они не такие уж и хорошенькие.

— Они все равно мои, — проворковал Рорк и нежно поцеловал обе, когда Ева перевернулась.

— Да, но крепятся-то они ко мне.

— Я с трудом представляю себе того, кто способен оставить синяки на хорошеньких грудках моей жены.

— Ты это говоришь лишь для того, чтобы я тебя похвалила.

— Но ведь ты как-никак моя жена, — напомнил Рорк, осторожно прикладывая к ней лед. — А грудки действительно хорошенькие.

— У этого Чаки голова как кирпич, — с улыбкой сказала Ева. — Спасибо, мне и впрямь уже лучше. Кстати, может, тебе тоже раздеться, а то мне как-то неудобно — что я тут одна голая?

Рорк легонько ткнул ее в больное плечо, и Ева ойкнула.

— А вот это ты зря.

— А ты скажи, почему я до сих пор одет?

Рорк положил ей на плечо новый пакет со льдом. Было больно, но это была боль исцеления, решила Ева. Впрочем, кто знает?

— Это Александер/ Поуп/ Парзарри/ Ингерсол или Юнг/ Байден/ Арнольд/ Ингерсол. Или то же самое, только с Ньютоном? Вред ли это Уайтстоун — для этого он слишком умен, чтобы обнаружить у себя под дверью тело участника собственных эротических снов. Но любой из этих троих заправил компании «WIN» могли иметь доступ к счетам друг друга. У них там все переплелось.

— А к чему склоняешься лично ты?

— В том-то все и дело. Александер, Юнг-СаксЮнг-СаксЮнг-Сакс и Байден — полные идиоты. Поуп — противный засранец, он жутко раздражает. Где-то так. Все они более-менее вписываются в схему. Ингерсол? Слишком болтлив, за словом в карман не лезет, слишком напорист. Ньютон сдержан, доброжелателен, улыбчив, что лично для меня равно такому определению, как умен. Кто-то в этой истории должен быть умен. Надо будет поднажать на аудиторов. Причем, уже завтра. Если один из них позвонит и спросит меня, оно даже к лучшему. Но, как ты сам понимаешь, это все мои догадки без каких-либо конкретных улик. Так что мне нужно вычислить, кто это, и тогда я вытащу из них правду.

— Стерлинга Александера в известных кругах считают своего рода инструментом, — заметил Рорк, обрабатывая ей массажером плечо. — Тех, у кого он пользуется уважением — так мне сказали, — причем уважают его за то, что он унаследовал, а не за то, что сделал с этим наследством. Он щедро тратит деньги на такие вещи, как путешествия, личные расходы, бонусы, в то время как его работники на этом фоне получают гроши.

— Ничто из этого меня не удивляет, но за информацию спасибо.

— Поупа никто даже не принимает в расчет, — продолжал Рорк. — Но те, кто все же обращает на него внимание, говорят, что он неплохо разруливает внутренние проблемы и неплохо считает. И Александер-старший — отец Стерлинга, и Поуп-старший — у братьев общая мать владеют контрольным пакетом, хотя оба уже, по большому счету, давно отошли от дел. Я слышал, что если вдруг обнаружатся какие-то махинации, то всем придется иметь дело с матерью. А она — своего рода гнев божий.

— А что тебе известно про Александера-старшего?

— По-моему, кроме гольфа, ему ничего не нужно. — С этими словами Рорк встал и направился в ванную. Вскоре Ева услышала, как в ванну полилась вода. — И его новой жены. Она у него четвертая по счету и на полвека его младше.

— Неужели это любовь?

— Циник скажет, что нет, и я догадываюсь, к какому лагерю принадлежишь ты. — Рорк подошел к стене, постучал по ней пальцами, а когда та открылась, достал бутылку красного вина. — Он нажил свое состояние и, следует отдать ему и матери Поупа должное, построил хорошие здания, щедро занимался благотворительностью, внес солидный финансовый вклад в ряд ценных начинаний. И сейчас, похоже, задался целью прожить оставшиеся годы в свое удовольствие с явно не блещущей умишком молодой женой. Хватит. Давай в ванну.

— Ванна большая. Кстати, почему ты все еще одет?

Рорк налил ей вина и покачал головой.

— Неужели с такими синяками ты еще способна думать о сексе?

— Не о сексе, а о том, как ты будешь выхаживать раненых. Из тебя получилась вполне сексапильная сиделка.

Рорк рассмеялся.

— Тогда немедленно в ванну, лейтенант! Посмотрим, как у тебя получится понежиться в ней, попивая вино.

— Ты сам говорил, что я должна расслабиться. — Ева протянула руку, чтобы он помог ей подняться, и прижалась к мужу.

— Верно, говорил, — согласился Рорк, нежно отвечая на ее поцелуй. Правда, только она попробовала обнять его, как тотчас вскрикнула от боли.

— Ну ладно, плечо все еще болит, — созналась Ева. — Но это значит лишь то, что вся работа ляжет на тебя.

Поставив вино на стол, Рорк снял галстук, пиджак и рубашку. Ева неотрывно следила за ним, и в ее глазах горел огонь.

Рорк осторожно поднял ее на руки, легонько поцеловал и отнес в ванну, где бережно опустил в теплую пенную воду.

— Как здорово! — довольно простонала Ева. — Именно то, что мне нужно.

— Расслабься, — напомнил ей Рорк.

— Эй, а ты куда?! — возмущенно крикнула она, когда он вышел.

Да, ей хотелось секса, что в этом такого? Совсем немножко приятного, расслабленного секса посреди пенных пузырьков в теплой ванне. Кстати, дошло до Евы, Рорк явно что-то в нее добавил. Она принюхалась. Что-то ароматное, что, по идее, имело медицинское назначение.

Вскоре Рорк вернулся со вторым бокалом вина и пузырьком какого-то крема. Ева посмотрела на него в упор.

— Что это?

— Это для твоего плеча. Чтобы меньше болело. А теперь можешь выпить, — с этими словами он вручил ей бокал и, поставив все остальное, разделся сам.

— Совсем другое дело, — прокомментировала Ева.

— Кстати, я еще не закончил свой отчет.

В Еве шевельнулось нехорошее предчувствие, и она пристально посмотрела на свой бокал.

— Ты случайно не подмешал мне в вино успокоительное?

— Ты приняла блокатор, как послушная девочка. Ты, почти не жалуясь, выдержала холодный компресс. Я обработал твои синяки массажером. Тебе больно пошевелиться, кстати, и завтра тоже будет больно, но транквилизатор тебе не нужен. А вот твое плечо, скажу честно, меня беспокоит.

— Думаю, меня оно беспокоит еще больше.

— Ты не принимаешь в расчет глупую любовь.

— Глупую? — переспросила Ева, когда Рорк скользнул к ней в ванну. — Никакая любовь не сделает тебя глупым.

— Скажи, я случайно попал не в кипящий котел? Ну а теперь я буду тебя лечить, — с этими словами он растер между ладонями крем и принялся наносить его на плечо жены.