Я и сам услышал крики, топот, сотворил Воздушный Щит. Около двадцати воинов выбежали из второстепенных коридоров в главный. Мечники сразу кинулись к выходу, за их спинами начало разгораться ядовито-зеленое зарево волшбы…

Кажется, само дерево содрогнулось и заскрипело от боли. Две ослепительных вспышки слились в одну, из арки дворца хлынул плотный поток рыжего пламени. Смахнул воинов, обратил в обугленные головешки, а затем и в пепел. Обломки разлетелись на всю площадь, брызнуло алым.

Щит едва не сдуло, и даже сквозь магическую преграду до меня добрался лютый жар: брови и волосы затрещали, на лбу и руках выскочили волдыри. Я взвыл и закрыл Мию собой, подтащил к разгорающейся пентаграмме. И уже не думая о возможности ошибки, о том, что корявый контур попросту разорвет нас на кусочки, прыгнул в столб багрового сияния, выросший из пола.

Удар. Крик. Боль и холод…

Промежуток абсолютной темноты, пустоты и безмолвия сменился целым ворохом ощущений. Я оглох и ослеп, съежился под дуновением стылого ветра, застонал. И почти сразу услыхал второй стон, тонкий и жалобный. С трудом перекатился набок, кое-как пробился через сугроб к Мие.

Жива, слава Создателю, и невредима. Просто наспех настроенный портал оглушил, словно пыльным мешком по голове. Да и с высотой намудрил, и брякнулись, считай с четвертого этажа. Но удачно, вместо острых коряг или камней попалась глубокая впадина доверху набитая снегом. Плюс помог почти исчерпавший энергию Воздушный Щит, немного смягчил приземление.

– Т-с-с… тише-тише, – прошептал я, продолжая лихорадочно искать раны. – Все будет хорошо.

Она съежилась, дрожала, смотрела куда-то в пустоту и видимо находилась в состоянии шока. Снег запорошил волосы, прилип к губам пушистыми перьями. Медленно таял, обращался прозрачными капельками…

И сейчас, после бед и лишений осталась ослепительно красивой, хрупкой, женственной. Тело горячее как уголек, но легкое как листик, волосы пахнут одуряющее терпко.

Очнувшись, я огляделся. Вокруг лес, но вполне обычный, сосновый. Никаких гигантов с серебристой корой, никаких зеленых огоньков-духов. Палые иголки да сухие шишки. Ураганный ветер гнал тяжелые тучи в небе, гнул молодые деревца и ломал ветки. На севере маячили мрачные громады гор, почти невидимые во мгле.

Когда рисовал пентаграмму, задал лишь направление, без четких координат. В принципе мог открыть Врата и в более приветливой местности, но львиную долю Силы пришлось направить на компенсирующие узлы.

– Х-холодно, – пожаловалась Мия.

– Побудь тут, – ответил я. – Сейчас что-то придумаю.

Вскочив на ноги как ужаленный, пошатнулся под ударом ветра и сам чуть не застонал – голые пятки кусал мороз, изорванная рубаха практически не защищала. Но стерпел, кинулся к близкому бурелому и наломал охапку сучьев. А на обратном пути, заметил глубокую яму на склоне холма. Когда-то давно буря повалила старую сосну, толстые корни образовали нечто вроде защитного полога, пещерки.

Внутри оказалось вполне сносно: сухо, земля присыпана ворохом сухих игл. Я свалил дрова у входа, кинулся к ближайшим деревьям и торопливо нарезал воздушным клинком лапника, сделал в пещерке некое подобие ложа. Вернувшись к Мие, застал ее в бессознательном состоянии: кожа бледная, руки и ноги почти синие, а лицо изрядно присыпало снегом.

– Держись! – выдохнул я, подхватив женщину на руки. – Держись, милая, скоро станет лучше…

Как нес к укрытию, совершенно не помню. Кажется, пару раз оскальзывался, чуть не падал: онемевшие ноги предательски подгибались, в глазах темнело. Но в укрытии чуть пришел в себя и уложил спасенную на лапник. Отвлекся, зажег заклинанием дрова, затем вернулся к Мие и начал торопливо растирать руки и ноги, греть дыханием.

На щеках женщины вскоре появился румянец, а дыхание стало ровным и глубоким. Обморок перешел в глубокий сон.

Придвинувшись ближе к костру, я кое-как унял озноб. Чуть поразмыслил и снял рубаху, разорвал на куски и обмотал ноги, поморщился от боли. Ныло решительно все: от ожогов до изрезанных льдом стоп. Но осмотр живота немного успокоил, на месте серьезных ран остались крупные вздувшиеся рубцы. Разве что голова отвратительно кружилась – давала о себе знать кровопотеря.

Хуже другое. Я пуст, истощен. Бои вытянули накопившееся, Мститель ушел в спячку. Тот же портал создал вообще чудом. И если решусь повторить подобное, либо рухну в обморок, либо подохну. Да и Мия не в лучшем состоянии. И кто знает, что пережила в плену, каковы будут последствия ритуала Катрин.

Выводы? Неутешительные.

Для начала просто не могу оставить женщину тут, а сам сбегать на пару часиков в гости к Стражу и вытрясти больше сведений. Как надеялся изначально? Тихонько пройти, тихонько умыкнуть пленницу и громко, но быстро уйти. Без потерь. Без перенапряжения сил. Переместиться, подлечить Мию, усыпить и окружить рядами защитных заклинаний, а сам – одна нога тут…

Но получилось так, как получилось. И если смогу создать портал в ущелье, нет никакой гарантии, что вернусь. Нет уверенности и в том, что спасенную не загрызут волки, не найдут жаждущие отмщения эльфы.

Рискнуть?

Вновь посмотрев на спящую, я тяжело вздохнул. Нет. Каков бы соблазн ни испытывал, следует признать, что сейчас связан по рукам и ногам. Но и отправить Мию в Долину, а самому вернуться не получится. Придется ждать, пока восстановятся силы, прыгать, снова валяться от перенапряжения…

Несомненно, можно создать тут «якорь» и приемную платформу. Но энергии в любом случае придется влить слишком много, на грани возможностей – чересчур велико расстояние, полно Астральных Бурь. А потом станет поздно, так как Алар уже у границ Дорамиона.

Но и без знаний о Агароке, о древней магии и богах последующие телодвижения теряют смысл.

Замкнутый круг. И тот же проклятый выбор между «надо» и «хочется». Или «надо» и «надо». Но что правильно, тот еще вопрос.

Просидев с десяток минут и так и найдя ответа, я встряхнулся. Сучья почти прогорели, снаружи на мягких лапах крался холод. Север защищал Отрекшихся, сменил лето на зиму. Но я не Древний, меня стужа убьет так же верно, как и остроухих, если не начну действовать.

Опять вздохнув, я поднялся и шагнул наружу.

Битый час поисков привел к тому, что промерз до костей. Но натаскал огромную гору сушняка, попутно обнес парочку беличьих гнезд и разжился сухими грибами, орехами. Вернувшись, подкинул дров в костер и погрелся, мельком глянул на Мию. Судя по движению век, видела кошмары, иногда сопела и тихо вскрикивала.

Жаль, что когда проснется, плохие сны не исчезнут.

Взглянув Истинным Зрением, я убедился, что аура плотная и без разрывов. Сие свидетельствовало об отсутствии серьезных болезней и ран. Ни внедренных паразитов, ни каких-либо изменений. Правда, насторожила зелень на различных уровнях тонкого тела, но по идее не страшно: долгое пленение, неудавшийся ритуал…