Виктор прибрался, положил фотографию в нагрудный карман рубашки и стал прикручивать на место шпингалет. Работа заняла минут десять.

Дверь закрылась. Виктор подергал за ручку: шпингалет стоял насмерть. Даже странно было: отчего это он вылетел прежде? Наверное, кого-то заперли в чуланчике, и он очень хотел вырваться наружу, невесело подумал Виктор.

Рита все не возвращалась.

Тогда он пошел в ее комнату. Это странно звучало: ее комната — потому что раньше они всегда жили вместе.

Виктор остановился на пороге, засунул руки в карманы растянутых домашних брюк и осмотрелся. Комната почти не изменилась. Только постельное белье появилось на диване, на секретере — ноутбук, который когда-то они дарили Саше, и кресло перед секретером стояло новое, офисное, на колесиках.

Что-то тянуло его к столу — скорее всего, любопытство. Желание узнать, как и чем жила без него Рита.

Виктор откинул черную плоскую крышку ноутбука и нажал кнопку включения.

Быстро загрузилась «семерка», и тут же подхватился Интернет. Страничка Вконтакте была стартовой, и вход был выполнен, так что Виктор уселся перед монитором и с замиранием сердца стал просматривать сайт.

Сначала он читал мешанину всяких глупостей: какие-то незнакомые ему люди хвастались своими фотографиями, размещали бесконечные картинки и пересказывали несмешные анекдоты. Но эта мешанина тревожила его, потому что в ней иногда встречались слова: «!!!СРОЧНО!!!! ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ!!!!» Сообщение обрывалось, а Виктор не знал, как открыть его целиком, и потому никак не мог понять, какая помощь и кому требуется. Он листал страницу вниз и находил это «срочно-требуется…» через каждые несколько сообщений. И чем больше листал, тем чаще натыкался на большие буквы, обрамленные восклицательными знаками.

Устав от этого, Виктор перешел на главную страницу. Тут не было ничего интересного: Рита писала о себе то, что он и так знал. В друзьях у нее оказалось восемьдесят человек. Виктор просмотрел список, и все это были незнакомые люди, будто бы не из его, а из какой-то совсем другой жизни.

Потом он увидел раздел «Мои сообщения», где в скобочках стояла жирная цифра один.

Волнуясь и понимая, что делает плохо, Виктор зашел в личный ящик.

В списке людей, с которыми переписывалась его жена, было много имен, но Виктор не стал просматривать их все, а открыл только последнее, непрочитанное, — про себя он назвал это «просто для примера».

Отправителем был какой-то Валерий, и с фотографии слева от сообщения смотрела наглая полупьяная рожа. Сообщение содержало только ссылку и фразу: «глянь чё у вас в городе происходет ахренеть».

Виктор щелкнул по ссылке, и губы его заранее скривились в брезгливой усмешке: ему было совершенно ясно, что ничего хорошего человек с таким лицом прислать не может.

Но по ссылке не оказалось того, что он предполагал увидеть. Это была on-line-трансляция, и Виктор видел, что время действительно то же, что и в реальности: маленький экранчик неизвестного сайта был так же залеплен снегом, как и окно его собственной комнаты.

Сначала трудно было разобрать, что же там происходит: шел густой снег, и казалось, камера была направлена в небо, потому что за снегом не мелькали ни люди, ни машины. Потом камера двинулась вперед, и объектив начал прорезать снежную завесу, словно ледокол — арктические льды. Виктор увидел высокий коричневато-красный дом с облупившейся штукатуркой: смутно знакомый дом. Он смотрел и долго не понимал, что ему показывают, пока, наконец, не разобрал на самом верху, почти под крышей, темный силуэт крохотного человечка.

Камера продолжала движение вперед. Стали видны очертания фигуры: шапка, натянутая по самые глаза, наглухо застегнутая куртка, руки в перчатках. Человечек стоял на карнизе, прижимаясь спиной к невысокой колонне, на которую опирались две арки. А картинка все увеличивалась и увеличивалась, и Виктор уже знал, кто это, но, словно для того, чтобы защитить себя, думал о совершенно посторонних вещах. Например, о том, что такого увеличения нельзя добиться без операторского крана, иначе вообще непонятно, как и кто это снимает.

Когда Сашино лицо заняло весь экран, Виктор перестал думать вообще. Он просто сидел и смотрел, оцепенев от ужаса.

Лицо Саши заняло весь экран, продержалось несколько секунд, потом картинка замерла, дернулась и пропала.

Виктор понял, что должен идти. Только не знал, куда. Он был уверен, что видел это здание — и видел не один раз, но вот где?

Тогда он вспомнил о Смерти: о вчерашнем финальном сюжете, в котором должна была быть подсказка.

Он откинулся в удобном Ритином кресле, закрыл глаза, стал вспоминать и сначала не вспомнил ничего, кроме густого снега и черных, похожих на муравейники деревьев. А потом на поверхность вынырнуло зеленое пятно. И Виктор вдруг вспомнил, что это за пятно. Он стоял напротив него не больше часа назад.

Это была вывеска последнего из телеканалов, на который зашел Виктор. А напротив возвышался как раз этот самый дом со странной крышей, под которой в стене были прорезаны арки. Пять минут на автобусе.

Наскоро одевшись, Виктор выскочил из дома.

Пряча подбородок за стоячим воротником пуховика, а руки в карманы, Виктор побежал к остановке.

— Ну вот смерть и выиграла, — думал он. — Вот я сам иду туда, на карниз. Ясно осознавая, что делаю, и совершенно не желая умирать. Железная, беспроигрышная комбинация.

2

Такси остановилось в лесу, и Вестник расплатился с водителем. Рита выглянула в окно: тут не было ничего — только широкая тропа, уходящая вдаль за древесные стволы. Ей вспомнилась удивись-игра, когда-то такая любимая, и Рита подумала, что в жизни все повторяется, но никогда в точности так, как было. Сейчас удивление не было приятным, потому что к Вестнику она не испытывала того, что когда-то испытывала к Вите.

Рита вышла из такси и едва не упала, наступив на больную ногу. Казалось, лодыжка едва помещается в ботинке. Машина тут же уехала.

— Пойдем, — сказал Рите Вестник и, подхватив за локоть, повел по заснеженной тропинке между деревьями, словно не замечая, что его спутница прихрамывает.

Рите казалось, что каблук растет у нее прямо из пятки. Она старалась не наступать на больную ногу, но каблук все равно цеплялся за комья снега, за любые неровности, и ногу при этом било разрядами боли.

— Эй, не отставай, — повторил Вестник. Он был на шаг впереди и не отпускал Ритиного локтя. — Тут очень красиво. Сейчас увидишь.

— Я не могу идти. Мне больно. — Рита решительно остановилась. Она не понимала, как человек, который полчаса назад нес ее на руках, может не замечать, что ей плохо. — И потом, — продолжила Рита. — Мне надо проверить дочь. Я боюсь, что…

— У тебя есть дочь? — прервал ее Вестник. Он остановился, обернулся и пристально уставился на нее. — Надо же. А я и не знал.

— Как — не знал? Я говорила. Я точно помню, что говорила тебе.